Только наружу из дому выйдешь, сразу увидишь:
Кончился идиш, кончился идиш, кончился идиш.
В чешских Гратчанах, Вене и Вильно, Минске и Польше, -
Там, где звучал он прежде обильно, нет его больше.
Тех, кто в местечках некогда жили, нет не погостах.
В небо унес их черный и жирный дым холокоста.
Кончили разом пулей и газом с племенем мерзким,
Чтоб не мешала эта зараза хебру с немецким.
То, чем гремели некогда Зускинд или Михоэлс,
Перемогая словом изустным время лихое,
То, чем дышали некогда Маркиш или Алейхем,
Бывшее громким, бывшее ярким, сделалось ветхим.
В книге потомков вырвана с корнем эта страница
С песней о том, как Ицик упорно хочет жениться.
В будущем "где-то" жизни без гетто им пожелай-ка.
Тум балалайка, шпиль балалайка, штиль балалайка.
Те, в ком когда-то звонкое слово зрело и крепло,
Прахом безмолвным сделались снова, горсткою пепла.
Пыльные книги смотрят в обиде в снежную замять.
Кончился идиш, кончился идиш, вечная память!
(С) АГ
---------------
А в дополнение с этим стихам...
Мой прадед, архитектор и художник Генрих Розенберг, был в Риге, когда она была оккупирована. Свои картины, бывшие на тот момент в его мастерской, СЖЕГ. Чтобы не достались фашистам. Погиб в Рижском гетто...