Да, мое мнение об этой книге изрядно не совпадает с общепринятым. Ее полагается считать непристойной. Или даже почти порнографической. Или еще какой-то в том же роде.
Не могу.
Время от времени я берусь перечитывать книги, которые мне по той или иной причине очень не понравились.
Иногда это приносит мне восхитительные открытия - правда, очень редко. Иногда я остаюсь спокойно равнодушна. Иногда уточняю для себя причины неприязни. Иногда тоскливо и зло спрашиваю себя, кой черт понес меня на эту галеру, и вот тут уже никакой Мольер мне на это ответа не даст...
"Лолиту" я читала лет двадцать назад.
И кой черт понес меня на эту галеру?!
Есди бы мне надо было выбрать самую асексуальную книгу всех времен и народов, самую бесчувственную, самую не только безлюбовную, но даже и беспохотную, я бы назвала "Лолиту", не колеблясь. И сейчас с еще большей убежденностью, чем двадцать лет назад. Даже сама структура фразы в "Лолите" асексуальна до последней запятой.
Ну, что любви, даже и извращенной, в Гумберте нет и тени, ИМХО, и не вопрос. Но что в нем нет даже похоти, меня поразило. И - нет, дело не в том, что я не мужчина и не западаю на малолеток, и потому не могу воспринять эротичность написанного. Я не мужчина и на малолеток НЕ западаю, святая правда - но эротики, обычного телесного желания я не вижу в Гумберте не поэтому. Телесное желание, оставляя в стороне душу (на которую Гумберту, вестимо, наплевать) жаждет хотя бы тела - но Лолита для него даже не тело. Она символ. Она для Гумберта не только обездушена, но и обестелеснена, несмотря на уйму подробно описываемых телесных деталей. В этом отстуствии даже похоти в исповеди якобы поглощенного преступной страстью человека есть что-то страшное. Он холоден, как кафель в туалете. Хотя нет, это даже не холод. Многие отмечают холодность эротики Брюсова - ну да, есть такое дело, но все же это холод, то есть хоть какое-то температурное ощущение. А тут...
Не знаю, удалось ли еще хоть кому-то написать настолько развоплощенное существо.
И, пожалуй, даже от Дина Кунца мне не было настолько душно.
Не могу.
Время от времени я берусь перечитывать книги, которые мне по той или иной причине очень не понравились.
Иногда это приносит мне восхитительные открытия - правда, очень редко. Иногда я остаюсь спокойно равнодушна. Иногда уточняю для себя причины неприязни. Иногда тоскливо и зло спрашиваю себя, кой черт понес меня на эту галеру, и вот тут уже никакой Мольер мне на это ответа не даст...
"Лолиту" я читала лет двадцать назад.
И кой черт понес меня на эту галеру?!
Есди бы мне надо было выбрать самую асексуальную книгу всех времен и народов, самую бесчувственную, самую не только безлюбовную, но даже и беспохотную, я бы назвала "Лолиту", не колеблясь. И сейчас с еще большей убежденностью, чем двадцать лет назад. Даже сама структура фразы в "Лолите" асексуальна до последней запятой.
Ну, что любви, даже и извращенной, в Гумберте нет и тени, ИМХО, и не вопрос. Но что в нем нет даже похоти, меня поразило. И - нет, дело не в том, что я не мужчина и не западаю на малолеток, и потому не могу воспринять эротичность написанного. Я не мужчина и на малолеток НЕ западаю, святая правда - но эротики, обычного телесного желания я не вижу в Гумберте не поэтому. Телесное желание, оставляя в стороне душу (на которую Гумберту, вестимо, наплевать) жаждет хотя бы тела - но Лолита для него даже не тело. Она символ. Она для Гумберта не только обездушена, но и обестелеснена, несмотря на уйму подробно описываемых телесных деталей. В этом отстуствии даже похоти в исповеди якобы поглощенного преступной страстью человека есть что-то страшное. Он холоден, как кафель в туалете. Хотя нет, это даже не холод. Многие отмечают холодность эротики Брюсова - ну да, есть такое дело, но все же это холод, то есть хоть какое-то температурное ощущение. А тут...
Не знаю, удалось ли еще хоть кому-то написать настолько развоплощенное существо.
И, пожалуй, даже от Дина Кунца мне не было настолько душно.
ЗЫ. Теперь не в ногу топают уже два поручика.
Впрочем ту же "Греческую смоковницу" я до конца посмотрел только из принципа с третьего раза. Занудная. Я на её просмотре в первый раз вообще заснул.
Никогда не оспаривала это мнение, поскольку всегда считала, что это я такая толстокожая и бесчувственная. Но даже в пору, когда принято упиваться любым намеком на отношения в книге, даже тогда я находила эту книгу совершенно асексуальной.
У Набокова есть хоть одно не холодное и чувственное в общем, а не его лично набоковском, понимании произведение?
Насчет "Лолиты". Я как не понимала, так и не понимаю, ПОЧЕМУ вдруг эта книга принесла автору мировую известность. Видимо, американское общество того времени было настолько асексуальным (или просто ханжеским?),и под запретом находилось столь многое, что вот ЭТО вдруг показалось и сексуальным, и даже "клубничным".
Набоков писал книгу о том, что ему отвратительно (об этом он сам говорил неоднократно в интервью, да и совершенно по-честному это - отвращение - моё первое и основное впечатление от "Лолиты", автор добился того, чего хотел, по крайней мере, в моём случае). А в результате он, в сущности, написал книгу о том, что "и на камнях растут деревья". Мне всегда казалось (и некоторые его слова - из интервью - это подтверждают), что он писал какое-то такое новое воспитание чувств, "Лолита" - это попытка показать, что в самом низменном может прятаться высокое, и - самое главное, вспомним концовку! - что даже для совершенно падшего человека есть надежда. И что чувства могут возникнуть даже в совсем-совсем пустынном месте.
Я действительно не понимаю, почему вдруг "Лолита" стала эротическим романом (читательское впечатление). И никакой ни эротики, ни тем паче порнографии там нет. Голый расчет и отточенное художественное слово.
Не знаю, рассчитывал ли Набоков добиться этим романом мирового признания. Безусловно, он - гениального ума и недюжинного чутья человек. Может, расчет был и на это в том числе. Но тем веселее ему должно было быть. Представляю, КАК он потешался!
Я - что бывает крайне редко - вижу его миры. Плюс - я их обоняю, слышу, осязаю и понимаю.
Согласна с тем, что "Лолита" - это один из его наименее "чувственных", "телесных" текстов. Роман этот - рассчитанный, просчитанный даже, чуть ли не до последней запятой.
К тому же, мне кажется, что он всю эту пакость, которая так живо описана в тексте, из себя "давил". Нет, я не имею в виду то, что ему нравились нимфетки. Скорее, я имею в виду то, что у него было очень, очень живое воображение, и когда он позволял себе забираться в ТАКИЕ дали, ему, должно быть, становилось ну ооооочень противно. И тогда он начинал делать что-то вроде "Капричос" Гойи, только в прозе и на бумаге. Честно и искренне считая, что если он смог представить себе такое - значит, это надо из себя давить и давить.
Ну, мне так кажется. Я себе вообще многое и многих придумываю, такое вот есть у меня развлечение...
А он же так строит текст, что обращается ко всем способам восприятия в каждой фразе. Вот наобум ткнула в текст, в абзац наобум.
«Сначала он бежал прямо лесом, шурша в папоротнике, скользя
на красноватых ландышевых листьях,-- и шапка висела сзади на
шее, придержанная только резинкой, коленям в шерстяных, уже
городских чулках было жарко,-- он плакал на бегу, по-детски
картаво чертыхаясь, когда ветка хлестала по лбу,-- и наконец
остановился, присел, запыхавшись, на корточки, так что лоден
покрыл ему ноги.»
(с)Защита Лужина
...и вот именно эта-то равномерная манера адресации сразу и к зрению, и к слуху, и к кинестетике, как мне лично ощущается, слишком уж выдает простроенность. Оно так не чувствуется, оно так не переживается, оно автором так сконструировано. По такому рецепту. За этим нет... авторского восприятия мира, авторского способа восприятия мира, потому что ну нифига он не эйдетик, настоящий эйдетик, скажем, Шаламов, а Набоков - конструирует эйдетика, и для меня в эту разницу между восприятием и моделью проваливается вся чувственная составляющая, которую автор, возможно, и хотел бы передать.
Мое мнение конечно не истина в последней инстанции, но меня очень удивляют люди, восхищающиеся его языком. Для меня его слог очень тяжело читать и его стиль не доставляет мне никакого удовольствия.
Именно на это он и рассчитывал, Это была тщательно спланированная провокация с целью добиться хотя бы скандальной, но известности, ну и денег, само собой. Поэтому роман и был написан сразу на английском языке, чтобы охватить как можно большую аудиторию.
На английский Набоков перешел, когда эмигрировал. Свой первый англоязычный роман он издал в 1941 году. "Лолита" была издана в 1955. Соответственно, этот роман был написан на английском, потому что Набоков писал уже исключительно на английском.