При этом слове Теон похолодел. Отец, мама, оба брата, сестренка... хотя нет - вот они-то как раз в безопасности. Уж если вельможная спесь эредара Лиарди Марикьяре настолько велика, что сподвигла его на преступление - где ему сообразить, что эти простолюдины могут быть семьей БЛАГОРОДНОГО ЭОСТА Теона Руфуса, КАВАЛЛАРИЯ Теона Руфуса! Нет, если опасность есть, угрожает она одному-единственному человеку из его близких - Аэции!
Жену Теон любил безумно - до боли, до крика, до тугого комка в горле, любил с неистовой, его самого пугающей нежностью. Предстань она перед ним впервые такой, какой стала только в замужестве - улыбчивой, ясноглазой, невероятно легкой и изящной - и все могло сложиться иначе... но крик той заплаканной девочки резанул Теона по самому сердцу. Он взывал к самому на тот момент сильному чувству Теона - чувству справедливости. Она жестоко пострадала - и вдобавок она же была за это наказана... поцеловав после венчания теперь уже не невесту, а жену, и ощутив, как дрожат ее губы, Теон мысленно поклялся, что никакой страх - нет, даже тень страха! - никогда больше не коснется Аэции, никогда...
И вот теперь, после возвращения Лиарди Марикьяре...
- Спасибо, Кандо, - произнес Теон. - Меры по охране я, конечно, приму.
Придется принять. Сам он сколько угодно может отказыватья от покровительства - но он не вправе подвергать опасности Аэцию - ведь ему и в голову не приходит оставить без охраны Кассию Варду. Охрана положена Аэции по закону - а не потому, что она его жена. Меры придется принять... и на всякий случай переселить отца с остальными родичами в свой дом - ведь случись, что догадки Теона неверны, и он себе по гроб жизни не простит. Аэция не узнает, почему теон так решил. Она будет только рада. Не в кровной родне, а в близких мужа она обрела свою настоящую семью - любящую, сердечную... и ей всегда было безразлично, что эта семья говорит на таком густом просторечии, что благородная эоста не всегда и понять сказанное в силах, не переспрашивая. Аэция понимала главное - эти люди сразу и крепко полюбили большеглазую девочку, которая души не чаяла в Теоне. Мезальянсы редко бывают удачными - этот же оказался не просто удачным, а счастливым. И разрушить это счастье Теон не позволит никому.
Кандо прав, меры принять придется. Придется написать прошение на имя... а будь он неладен, Манлий Ферра! Свидетелей и семью дознавателя в случае нужды охраняют не вигилы, а статорская гвардия...
- Но все-таки я думаю, что ты перегибаешь, - добавил Теон.
Кандидиан удивленно посмотрел на него.
- Должен ведь Лиарди понимать, КОГО заподозрят в первую очередь, случись что с кем-нибудь из моих близких или с Кассией, - пояснил Теон. - Неужто ему так в ссылке понравилось? А вздумай он отомстить лично мне - и тут уж он ссылкой не отделается: убийство ипосупрема - не мелочь, такое не сойдет даже эредару... - как ни странно, за себя Теон и вообще не боялся. - Нет, он сейчас должен сидеть тише мышки под метлой. Может, твой тр... оюродный, - чуть не сорвалось с языка "треклятый", - родич и безумец - но навряд ли дурак.
Вот сволочь! Всегда, еще во время дискуссий на лекциях мэтра Ориа, был безупречно логичен, и сейчас тебе логика не изменяет! Ну, ладно... Младшего Парда в свое время мэтр тоже не раз хвалил.
- Стойте!
Кандидиан выбрался из носилок, коротко скомандовал слугам, чтобы отправлялись домой: он-де предпочитает пройтись пешком, размять ноги...
- Он-то не дурак, - вздохнул Кандо, когда слуги с пустым паланкином удалились на почтительное расстояние. - А вот, ты, мне кажется, изрядно поглупел. И не смотри на меня так! Не надо столь низко оценивать моего родича, Теон! Если в дом эоста Руфуса внезапно вломится с десятком сообщников беглый разбойник, обязанный доблестному ипосупрему пожизненными флавийскими рудниками, и неведомо как сумевший оттуда удрать - кто свяжет сие печальное событие с эредаром Лиарди, тихо и мирно живущим в столице после помилования? Особенно, если убийца и сам якобы случайно погибнет, совершая свою месть... Или, того проще: ипосупрем застанет жену в объятиях любовника, убьет обоих, а потом от отчаянья бросится на меч? Тебе ли не знать, как можно представить чью-то смерть естественной и не вызывающей подозрений! Или неестественной, но не вызывающей ненужных подозрений? В том-то и опасность, что Лиарди отнюдь не дурак! Будь он дураком, я бы не тревожился, и не шел против своего Дома, предупреждая тебя!
Да, Лиарди Марикьяре - не дурак! Дурак не сумел бы добиться помилования. И дурак залез бы в заговор по самые уши - а Лиарди разве что краем прошел... Лиарди - не дурак. Он - заговорщик!
Или, того проще: ипосупрем застанет жену в объятиях любовника, убьет обоих, а потом от отчаянья бросится на меч?
Астрап Справедливый! В доме всего несколько слуг, да и тех Аэция временами отпускает... Чего проще - проникнуть в дом, когда она одна, и устроить все так, как говорит Кандо? Когда начнется расследование, ее проклятая родня точно наплетет такого, что даже самый беспристрастный сумариор не усомнится: распутная благородная эоста, насильно выданная замуж за согласившегося скрыть ее позор простолюдина, взялась за старое, а безумно ее любивший обманутый муж...
Но способен ли Лиарди Марикьяре отомстить ему таким чудовищным образом?
Почти помимо воли в памяти Теона всплыл день суда - угрюмый Лиарди, искаженное диким ужасом лицо Фотия Варды, его крик: "Предатель!!!..." Даже и сейчас Теон брезгливо поморщился: слизняк, мразь! И это - глава заговора!
А что, если...
Эта мысль заставила Теона похолодеть.
А что, если он тогда ошибся, и заговор возглавлял не бесхребетный трус Варда, а совсем другой человек?
- Да, Кандидиан, ты прав, - почти отрешенно ответил Теон. - Спасибо, Кандо.
Лиарди маялся бездельем уже второй день. Это состояние отупляющей скуки было ему до отвращения хорошо знакомо по Золотой Вилле, и, похоже, помилование мало что изменило. Нет, ему никто не запрещал покидать свои покои, но делать этого совершенно не хотелось. Зачем? Чтобы снова столкнуться с осуждающим взглядом отца, виноватыми глазами матери, не отваживающейся защищать сына, нерешительными взорами слуг, боящимися проявлять малейшее тепло по отношению к опальному эредару - Император, может, и простил, но в этом доме государь - эорий Энио... Лиарди невольно усмехнулся пришедшей в голову мысли: может, стоило отказаться от этого так называемого помилования? Здесь, в доме отца, он, по сути, находится под не менее строгим надзором, чем в Эбине. Остался бы там, развлекался бы спорами с наезжающим проведать узника дуксом, дышал свежим воздухом. Чем не жизнь? По крайней мере, дукс и охрана не доводились ему родичами, они не обязаны были верить в невиновность Лиарди, и их суровость не ранила так, ледяная холодность отца. Напротив, именно от стражей и слуг Золотой Виллы ссыльный эорий видел куда больше сострадания, чем в родном доме.
Его уединение совершенно наглым образом нарушили. В комнату, даже не постучавшись, ввалился сияющий Алексис.
- Ты что это, сам с собой разговариваешь?
- Стихи вслух читаю, - отшутился Лиарди. – Ты уже вернулся?
Лиарди сам удивился тому, как он обрадовался этому вторжению. Алексис вместе с Клодием с утра опять уезжали в город. Вчера они тоже почти весь день провели на рынке: покупали провиант и снаряжение в дорогу. Клодий уезжал уже девятого, вместе с торговым обозом. Ему предложили сорок серебряных монет за сопровождение груза, да и самому Клодию было безопаснее ехать вместе с попутчиками.
- Ты выглядишь, словно тебя похоронили заживо, да еще и на могиле сплясали, - Алексис сочувственно посмотрел на Лиарди, - Это из-за разговора с твоей тетей?
Тетушка… Поговорить с ней наедине оказалось самой настоящей проблемой. Все время кто-нибудь мешал: то отец, то слуги, впору было заподозрить, что Энио Марикьяре всерьез боится оставлять сына наедине с сестрой.
- Нет, мы с ней очень мило побеседовали.
Лиарди покривил душой. Вчерашний разговор оставил у него двоякие чувства. Лаисса, безусловно, была рада ему, похоже, тетушка очень переживала за своего племянника. С предельным вниманием она расспрашивала Лиарди про арест, про его жизнь в ссылке, про отца. Лиарди сам не заметил, как рассказал ей то, чего не говорил и не собирался говорить никому, и только спустя несколько часов вспомнил, что хотел обсудить с Лаиссой убийство Элиаса, а вовсе не исповедоваться ей. Более того, тетушка явно что-то недоговаривала. В уме всплыл вчерашний разговор.
- Тетушка, расскажите, пожалуйста, об Элиасе Пенья. Я мало с ним общался, и почти совсем не помню, каким он был человеком.
- Элиас? – Лаисса задумалась. – Он был…достаточно честным человеком, властным, но в меру. Иногда он ставил честь Дома выше чести или даже жизни отдельно взятого человека, но, несмотря на это, мог быть справедливым. Я…столько времени прошло, Лиа. Я уже с трудом вспоминаю черты лица своего мужа.
Тетушка как-то беспомощно улыбнулась.
- Прости, Лаисса, я не хотел…
- Ничего, Лиа.
- Но кое-чего я до сих пор не понимаю. – задумчиво произнес Лиарди. – Скажи, ты не знаешь, зачем Элиасу тогда понадобилось выйти из дома ночью, да еще и без охраны?
- Я… - Лаисса осеклась. – Я не знаю. Муж не всегда посвящал меня в свои дела… Прости, Лиа, я не очень хорошо себя чувствую. Ты не будешь против, если я пойду в свою комнату?
- Конечно, тетушка. – Лаисса действительно выглядела разбитой, но у Лиарди было ощущение, что она просто стремится уйти от неприятного разговора. Неприятного…или обличающего?
- Алексис, - внезапно поддался порыву Лиарди, - я, кажется, действительно схожу с ума. Позавчера я чуть не обвинил в покушении на меня Себастьяна – и это после всего, что он для меня сделал. Вчера я почти всерьез заподозрил тетушку Лаиссу в убийстве мужа, только потому, что она как-то замялась, когда я спросил, что она может рассказать про Элиаса.. А сегодня… сегодня, когда я стоял у окна, мне показалось, что на меня кто-то пристально смотрит, но как я ни всматривался, никого не было.
Алексис замотал головой.
- Лиарди, да с чего ты взял? Я имею в виду, с чего ты взял, что сходишь с ума? Если тебе кажется, что за тобой следят, это еще не значит, что ты сумасшедший. А если даже и сумасшедший, это не значит, что за тобой не следят.
- Это хуже всего! Если бы я только был уверен, что мне все это просто кажется, но ведь я не могу знать точно! За мной действительно могут следить – кто угодно. Убийцы. Соглядатаи императора. Даже отец – чтобы не допустить повторения позора. – Лиарди невесело улыбнулся. – Ладно, забудь.
- Я то забуду, - Алексис пристально посмотрел на наследника дома Молний, - а вот ты… Я же знаю, будешь ходить и маяться, гадая сошел ты уже с ума или еще нет.
- В этом доме я точно сойду с ума. – вздохнул Лиарди. – Погостил, пора и честь знать. Я давно уже мечтал убраться отсюда, хотя бы в таберну,
- И когда ты собрался уходить? – поинтересовался Алексис.
- Завтра…ну на крайний случай – послезавтра. Я бы сюда вообще не приезжал, но у меня не было денег, да и тетушку дождаться хотелось.
- Но денег у тебя, похоже, нет и сейчас… - неуверенно протянул Алексис. – А может,…дед дал мне денег с запасом. Это немного, но я мог бы…
- Нет. – пожалуй, это прозвучало чересчур резко, но гордость не позволяла Лиарди даже в мыслях принять это предложение. – Я что-нибудь придумаю.
Кажется, Алексис все понимал, по крайней мере, возражать и задавать вопросы он не стал, за что Лиарди был ему бесконечно благодарен.
Если бы Лиа только мог на себя со стороны посмотреть - я его таким даже на Золотой Вилле не видел! Как неживой, честное слово!
Мне так его утешить хотелось - прямо сердце рвалось, - да вот только как? Если б на его месте был мой младший братишка, Клет, я просто обнял бы его покрепче, по голове погладил, и попробовал рассмешить. Вот только Лиарди не девять лет, а двадцать девять, и он мне не брат, так что с ним так не поступишь: решит, что я либо спятил, либо, того гаже - маюсь к нему неразделенной страстью. Гаифской... Хотя они тут, небось, и не знают ничего о таких непотребствах, невместно им, такие прямо беспорочные все - Локку тошно... Я еще вчера осторожненько слуг порасспрашивал, не бил ли, часом, эорий Истукан свою госпожу, что она такая запуганная. Они хоть отвечать и боялись, да я ведь тоже не дурак, знаю, как спросить. По всему выходило, что нет. Слова грубого не сказал за всю жизнь. Ласково задавил, аккуратно. Так, что мокрое место осталось…
Прав Лиарди! Я бы хоть сейчас отсюда перебрался куда-нибудь, хоть в таберну, хоть в катакомбы гальтарские. Я тут гость, а и то этот дом на меня давит, словно могильную плиту сверху положили, а Лиа каково? Понятно теперь, почему его брат сбежал…
Брат?
- Лиарди, послушай... - воскликнул я, удивляясь, как эта мысль не пришла мне в голову раньше, - А может тебе с братом поговорить? Он, я слыхал, и у государя в милости...
Лиарди молчал, глядя в окно.
- Не думаю, что мой брат будет рад моему появлению, - медленно проговорил он наконец, - Я уже три дня в Кабитэле, если сам Чезаре меня до сих пор видеть не желал, то навязываться к нему самому - глупо...
Ну, не знаю... По мне, так надо просто пойти и поговорить с эорием Чезаре, а не догадки строить, будет он рад или нет.
- Ладно, - вздохнул я, - Не хочешь - не надо... Только и тут сидеть... Пошли, что ли, сходим куда... Кто мне еще в Эбине злачные места обещал?
Я улыбнулся и подмигнул ему, хотя весело мне, честно говоря, не было. Лиа улыбнулся в ответ, но настолько вымученно, что впору плакать. Ответить он не успел, в дверь постучали.
- Эорий Кандидиан Парда пришел навестить Вас и Вашего отца, эредар, он сейчас в атрии. - сообщил всунувшийся слуга.
Лиарди скривился, словно отравы какой глотнул.
- Пошли! И подальше куда-нибудь! - решительно кивнул он, и добавил с отвращением: - Притащился-таки... Глаза б мои на него не глядели... Я зря ненавидел Золотую Виллу, у нее было неоспоримое достоинство - Кандидиана туда бы не пустили...
- Враг? - деловито вопросил я. Впрочем, иная родня хуже врагов бывает...
- Да нет, - Лиа снова поморщился, - Кандо - неплохой парень, вот только зануда немыслимый. Правильный он, извольте видеть, такой правильный, что выть хочется! Безупречный и исполненный всяческих добродетелей… Я иногда думаю, что Служанки Унда нас перепутали. Кандо должен был родиться сыном моего отца, а я - сыном его родителей, и все были бы довольны. Как Стефану с Себастьяном такой братец достался - ума не приложу... Пошли отсюда, если отец сейчас опять начнет рассуждать о том, что я должен брать с него пример, мне понадобится лекарь...
- Надо же! - проговорил я задумчиво, - Я ведь и не знал, что у Пардусов еще один брат есть.
- А откуда бы? - рассмеялся Лиарди, - Для твоего деда все люди делятся на два вида: военные и никчемные…
- Неправда, - обиделся я, - Для моего деда люди делятся на тех, от кого есть толк, и тех, от кого нету…
Лучше б я этого не говорил. У Лиа лицо сделалось - словно я его ударил. Как у меня так вечно получается, вроде и плохого ничего сказать не хочу. Правду только.
- Сердечно рад вас видеть, Кандидиан, - эорий Энио, Повелитель Молний, выглядел благосклонным и величественным.
Именно, что выглядел… Если бы помимо внешнего величия у старого дурака было что-то еще! Кандидиан словно воочию увидел Стефана, принимающего парад 11-го легиона «Неустрашимых» три года назад… Боги! Да будь у Энио и его отродья хоть половина тех качеств, которыми Астрап наделил Стефо, Кандидиан, может быть, и отступился бы от своей затеи, но ведь и шестнадцатой части не наберется! Сама мысль о возможности сравнивать Стефана с этими двумя ничтожествами была оскорбительна, словно удар по лицу.
- Здравствуй, Кандо, - Лиарди стоял на лестнице, ведущей в верхние комнаты.
- Здравствуй, брат, - произнес Кандо радостно и слегка смущенно, рисуя на лице приветливую, виноватую улыбку. - Прости, что не навестил тебя сразу, но… ты был ранен... а потом... я не мог решиться… У тебя есть все причины обижаться на меня... ведь на суде…
Кандо прекратил запинаться и окончательно замялся. Если он хоть сколько-нибудь хорошо знал своего дядюшку, тот должен был вступить как раз сейчас, и Энио вступил:
- У эредара нет таких причин, - сурово заметил Повелитель Молний, - Вы сделали лишь то, что велела Вам совесть, Кандидиан. Если эредар сочтет возможным обидеться на Вас за это, мне останется лишь в очередной раз укорить себя за то, как я воспитал своих детей…
Кандидиан перевел с Энио на троюродного брата испуганный взгляд, словно говоривший: ну что вы, не надо из-за меня ссориться!
Лицо Лиарди было подчеркнуто безмятежно, но Кандо мог поклясться, что мысленно братец скрежещет зубами и ругается, как холтийский табунщик.
- Ну что Вы, отец, я вовсе не обижен, как можно? - светская маска эредара осыпалась, как скверная плотина, выпуская на волю волну сарказма. - Я могу лишь восхищаться… хм… незыблемой честностью и совестливостью моего брата Кандидиана… Несомненно, он должен служить мне примером...
Кандидиан едва сдержал уже совсем не "виноватую" улыбку - он ожидал, что Лиарди продержится дольше.
- Рад, что Вы это понимаете... - ровным тоном заметил Энио. Кандо с некоторым удивлением подумал, что не взялся бы определить, действительно ли Повелитель Молний принял слова сына за чистую монету, или... скорее всего - нет...
Лиарди все так же медленно сошел вниз.
Темноволосый юноша, в движениях и походке которого лишь слепой не заметил бы военной выправки, держался, как привязанный, за правым плечом эредара, молча наблюдая разыгрывающуюся сцену. Телохранитель? Тот самый Алексис Габрос, благословленный, по словам Тьяно, Астрапом, родич армельского наместника? Кандо сделалось неуютно под его внимательным цепким взглядом. Не смотрят так молоденькие провинциальные солдатики! А если смотрят, то нынешнему главе Тайной службы Императора следует как можно скорее обратить на него внимание - на предмет воспитания себе достойной смены. Да… похоже, с эорием Алексисом придется проявлять сугубую осторожность…
- Понимаю, - с откровенно напускной покорностью кивнул Лиарди, - Посему прошу тебя, брат, извинить меня. Сейчас мне необходимо уйти, не принимай это за признак того, что я не рад тебя видеть...
- Куда Вы направляетесь, эредар? - строго вопросил Энио Марикьяре.
- У меня встреча с... Марцианом Надорэа.
Кандо опустил глаза, чтобы не выдать себя - он ни секунды не сомневался, что Лиарди нагло врет, а Марциан пришел ему в голову только что.
- Еще раз прошу извинить меня... - сопровождаемый своим армельским телохранителем, Лиарди почти вылетел за дверь.
Что ж, оно и к лучшему - заплетать паутиной уши многоуважаемого дядюшки предпочтительнее наедине.
Кандидиан тяжело вздохнул, причем на этот раз совершенно искренне - впереди было по крайней мере два часа, которые следовало провести, жалуясь и плачась дяде на то, что он своей "неуместной" честностью обидел брата, и теперь Лиарди никогда его не простит, но «поймите, я не мог иначе!». И если бы только это, а то ведь еще и утешения придется выслушивать… Кандидиан Парда сам высоко ставил родовую честь, но от рассуждений Энио Марикьяре на эту тему у него начиналась резь в желудке.
Кандо поднял на Повелителя Молний непритворно несчастные глаза, и приготовился страдать...
Только пронесшись мимо храма Унда, Лиарди осознал, что все это время почти бежал, не разбирая дороги, и замедлил ход. Очнуться он, впрочем, мог бы и вообще за воротами Кабитэлы, если бы не всадник со знаками срочного гонца на плаще, едва не сшибивший на повороте и его, и шедшего впереди эоста.
Лиарди только тут сообразил, что их с Алексисом занесло на главную площадь, хотя по идее, следовало бы направляться в Хостию, где, в основном, и располагались таберны, лавки и мансионы, или в Эсквилину.
- От двух минут до десяти, не больше, - Лиарди уже успокоился настолько, что мог посмеяться над собой, - Это максимум, в течение которого я могу выносить Кандо.
Алексис выглядел удивленным.
- Этот разодетый, завитой, надушенный "цветочек" - брат Пардусов? Чего только на свете не бывает! - Алексис покачал головой, напомнив Лиарди своего деда, и сообщил доверительно: - Знаешь, не понравился он мне. Скользкий какой-то...
- Скорее - приторный. Всем эориям эорий, умница и всеобщий любимец. - Лиарди задумался, - А вообще, наверное, я ему просто завидую... Кандидиан ведь, по сути, ни разу в жизни не сделал мне ничего плохого, даже наоборот.
Кажется, Алексис хотел что-то ответить, но его внимание привлекла довольно большая толпа на площади.
- Лиарди, что там за сборище?
- Давай посмотрим.
Лиарди протиснулся сквозь столпившихся вокруг какого-то странного сооружения, видневшемуся издали. Это оказалась деревянная конструкция, напоминавшая разом трибуну и эшафот. Народа было действительно много, на секунду Лиарди даже показалось, что впереди он заметил кого-то знакомого, что, впрочем, было бы неудивительно - за все то время, что молодой наследник дома Молний прожил в столице, кто ему только не навязывался в друзья.
- Фсе фюда! Непотрашаемая хатуна из далекой Холтии! - с возвышения раздавался мужской голос с каким-то диким акцентом.
Кто-кто?! Лиарди присмотрелся, и увидел мужчину в ярких тряпках, видимо, призванных изображать холтийский наряд (любой уважающий себя холт просто убил бы всякого, дерзнувшего предположить, что он может нацепить такое), и… так же наряженную обезьяну. Как-то один пьяный моряк однажды пытался всучить Лиарди такую, в качестве талисмана - но холтийская царица… или как ее там… хатуна?! Впрочем, актеры, похоже, подразумевали не царицу, а царевну. Царевна по холтийски именовалась «отхан-хатуна», что можно было перевести на гальтарский приблизительно как «молодая госпожа».
Народ вокруг, впрочем, не возмущался наглым обманом, а весело хохотал над ужимками «хатуны».
- Не расхадитца! Фы еще не фидели несабываемый историй, три штуки. И ужасный зверь из далекой Холтии…
- А может ну их, эти злачные места? - Лиарди улыбался, все его плохое настроение окончательно улетучилось при виде столь забавного зрелища, - Посмотрим представление? Я просто умру от любопытства, если не увижу, что они имеют в виду под «зверем из далекой Холтии».
Судя по заинтересованному виду, Алексис не имел ничего против.
На сцену тем временем высыпали и другие актеры: Старый Шанъюй, судя по внешнему виду, возможно, действительно имеющий примесь холтийской крови; Прекрасная Наложница; Охотник, безумно влюбленный в «хатуну» (та, правда, не отвечала ему взаимностью, все время норовя вцепиться в волосы).
- А «хатуна» ревнива, - прокомментировал Лиарди.
Он с таким увлечением смотрел на разворачивающееся представление, что даже отмахнулся от внутреннего голоса, призывающего оглянуться.
- Лиарди! - это Алексис. - Стой! Ах ты…
Наследник дома Молний быстро обернулся, но успел увидеть лишь чью-то спину, и неизвестный, растолкав зевак, скрылся в толпе. Зеваки отреагировали на инцидент довольно вяло, во всяком случае, задержать беглеца не попытались - то ли им тоже было неохота отрываться от представления, то ли своя шкура им была важнее абстрактной справедливости.
- Лиа, он у тебя деньги пытался украсть! - Алексис, поняв что догнать вора не удастся, вернулся к Лиарди.
- Ну его, пусть катится к Изначальным Тварям. Я сам виноват, надо было смотреть за вещами - в этой толпе наверняка не одна шайка воров орудует. - Лиарди действительно не переживал из-за кражи, тем более, у него с собой был только кошель с небольшим количеством серебра.
Кошель, однако, был на месте - видимо, вор не успел его срезать. Хотя… Лиарди никогда не оставлял его незавязанным, а сейчас шнурки болтались. И…
Лиарди с недоумением извлек из кошеля лист пергамента.
Альбин шел пешком, ведя коня под уздцы - но Кабитэла все еще покачивалась перед его глазами, словно он по-прежнему смотрел на нее из седла. Из седла - ишь, размечтался! Это тебе не Борраска - чтобы оказаться в седле, надо сначала выбраться из Кабитэлы, причем пешком... уж лучше пешком, чем в паланкине, как положено благовоспитанному эорию! Твари Закатные - как же Альбину не хватало приволья Борраски! Камень, кругом камень - новый камень, недавно отесанный и уложенный в стенную кладку и мостовую, еще не потемневший от времени, бесстыдно обнаженный в своей новизне... Лорито обозвал Борраску замшелой древностью - но совершенно новые стены Кабитэлы, еще нагие, нетронутые мхом, казалось, зябли на осеннем ветру.
Альбин то и дело ловил себя на желании оглянуться - не на зазывно радушные в своей наготе, словно куртизанка, и такие же неласковые в душе камни Кабитэлы, а на своих спутников. Должно же ему подвернуться на глаза хоть что-то знакомое! До чего же все вокруг чужое - и эти сияющие новизной стены, и чеканные ворота, за которыми находится то, что Альбин отныне обязан называть своим домом, и даже смешной маленький фонтанчик во дворе... к фонтанчику, впрочем, Альбин сразу же проникся сочувствием. В Борраске это был бы просто родничок - а здесь, в столице, даже вода обязана вести себя по-столичному и прыгать кверху... совсем как Альбин - ведь именно этого от него и хотят: вести себя по-столичному.
Альбин не мог, не покривив душой, назвать это строение своим домом... может, поэтому ему и кажется, что он все еще в дороге? Что никуда он не приехал, что он по-прежнему в дороге, да не просто в дороге - он мчится во весь опор, сломя голову, летит во все стороны света разом и все равно не успевает...
Нет, о НЕТ!!!
У Альбина ноги так и подкосились, и он опустился на бортик фонтана. Этого ни разу не случилось с ним в дороге! Он думал, что это чувство осталось в Борраске... но нет - оно последовало за ним в Кабитэлу! В чужую ему Кабитэлу.
Это ощущение - "я бегу изо всех сил и притом опаздываю, да вдобавок на все четыре стороны света" - было ему хорошо знакомо. Именно так и обозначал себя зов. Далеко не всегда зов выбрасывал его среди ночи из постели едва ли не пинком. Совсем нередко зов подкрадывался исподволь, на мягких лапах, заранее предупреждая о себе... вот как сейчас!
В Борраске Альбин не колебался бы и доли мгновения - а каким может быть выбор между ночной прогулкой и тяжкой бессонницей с утренним приступом слабости! Но здесь, но в Кабитэле... он не знает этого города! Он даже дома этого не знает! А значит, наверняка попадется... но у него нет выбора. Редко когда зов был так силен. Ослушаться его невозможно - иначе завтра Альбин попросту не встанет с постели.
- Бин! - он очнулся оттого, что Лорито тряс его за плечо. - Ты что, уснул здесь?
- Нет, - медленно ворочая языком ответил Альбин. - просто задумался.
Лорито скорчил укоризненную гримасу.
- Нашел время, - фыркнул он. - Пойдем скорее. Сейчас я тебе покажу, где тут твоя спальня, а потом...
А вот это правильно. Спальню, из окна которой Альбину предстоит вылезать не далее, как сегодня же ночью, следует осмотреть заблаговременно.
Марциан сочинял свой очередной шедевр, когда его внимание привлек доносящийся со двора шум. Любопытство победило. Отбросив в сторону перо, он высунулся из окна:
- Однако, и это называется "я приеду поздно вечером" - прямо возле фонтана стоял мрачный Петрониан Надорэа, уже успевший спешиться, и молча выслушивал доклад.
Судя по всему, настроение у отца было как всегда, то есть, под руку ему лучше не попадаться.
Марциан тихо выругался. Как не вовремя, а они с Ланой еще не успели долговориться, что рассказать отцу о причинах визита Ферры.
Врать - не достойно эориев, тем более, врать отцу. Но можно не сказать всей правды. - Марциану стало противно. - Но что подумает отец, узнав о его "развлечениях" и как это отразится на репутации семьи?.. Ладно, выкрутимся.
Как там Юлиана? А вот и она - радостно выбежала навстречу отцу. Теперь ей придется отдуваться за нас обоих. Хотя нет, не стоит. Благородные эории не прячутся за спинами женщин.
Марциан небрежно поправил волосы, сделал трагический жест рукой и направился навстречу судьбе.
Увидев во дворе уже спешившегося отца, Юлиана выбежала ему навстречу.
- Отец, мы не ждали тебя так рано. Но это приятный сюрприз,- улыбаясь, она подставила ему щёку для поцелуя.
- Дорога оказалась легче, чем я думал.
- Однако, вид у тебя всё равно усталый. Пойдём в дом. Ты голоден? Я распоряжусь насчёт обеда.
- Рассказывайте, как ваши дела?- спросил Петрониан, входя в дом.
- У нас всё нормально. Луция уже неплохо держится в седле,- Юлиана выдержала вопросительно-непонимающий взгляд отца. Как всегда в сложных ситуациях она долго заранее готовила объяснения, но потом сразу говорила честно и открыто. Видимо, дипломатических способностей у неё всё-таки не было никаких.- Видишь ли, отец, мы…, то есть я решила, что девочке надо побольше бывать на свежем воздухе. Марциан ответил на мою просьбу и подарил Луции лошадку,- Петрониан мысленно усмехнулся. Старшие дети, как всегда, сговорились, а теперь каждый будет брать ответственность на себя. Он почти не сомневался, что Марциан скажет ему о СВОЕЙ идее учить Луцию верховой езде.
- Я так понимаю, что за время моего, в общем-то, недолгого отсутствия произошло много изменений,- отец уже сбросил плащ, омыл руки и прошёл в триклиний.
- Просто мы.. .мне показалось, что у ребёнка всё-таки должно быть детство. Ей хочется играть и смеяться
- Я пока не спорю, Юлиана,- прервал её отец.- Но уверена ли ты, что эти нововведения благоприятно отразятся на здоровье девочки?
- Мы же не начали с обливания холодной водой! Всё надо делать постепенно.
- Хорошо. Я проведаю Луцию и поговорю с метрессой Лионией. Я понимаю, что её мнение вряд ли совпадёт с твоим, но она всё-таки уже давно заботится о девочке, и для неё изменения могут оказаться более заметными.
В этот момент его взгляд как-то странно изменился и Юлиана спохватилась, что, конечно, он увидел на её руке эти ужасные синяки.
Марциан некоторое время стоял под дверью, не решаясь войти. Но, услышав, что речь идет о Манлии, он решился:
- Рад видеть тебя, отец.
Юлиана с надеждой посмотрела на брата.
- Юлиана сказала, что в мое отсутствие к нам заходил эорий Ферра... - Петрониан взял Юлиану за руку, нарочито разглядывая синяки, ожидая, что Марциан продолжит его фразу. Однако его надежды не оправдались. - Юлиана выдернула руку:
- Так получилось... Он зашел, искал тебя, мы предложили ему отобедать с нами... Все было замечательно. Потом... я вышла во двор, а конюх уже вывел Сполоха. Отец, какой необыкновенный конь! И у него такая роскошная грива… Но потом выскочил эорий Ферра и посчитал, что мне не следовало подходить к его драгоценному коню.
«Так,- мысленно вздохнул Петрониан,- похоже при встрече надо будет поблагодарить Манлия Ферру за спасение дочери.»
- Видишь ли, Юлиана,- сказал он вслух.- Мориски славятся своей дикостью и необузданностью, а Сполох статиарха известен как настоящий убийца. Поэтому эорий Ферра действительно имел основания беспокоиться за тебя. К тому же, он ведь не знал, что ты с детства находишь общий язык с любой лошадью, - успокаивающе добавил Петрониан, прерывая возражения дочери. - Но всё равно, он не должен был так грубо поступать с тобой – я поговорю с ним.
А ты почему позволил сестре подойти к коню? - Петрониан посмотрел на сына. - Юлиана, пойди поищи Луцию - я хочу навестить её позже .
После того как Юлиана ушла, Петрониан внимательно посмотрел на сына и без вступления сказал:
- Зачем к нам приезжал эорий Ферра?
- Он приезжал по делу. Один... аэд в какой-то таберне исполнил сатиру, оскорбившую нашего досточтимого магнуса Андрония. Обиженный в лучших чувствах магнус бросился жаловаться Императору, а тот поручил расследование Ферре.
- А он передал его мне. - Утвердительно закончил фразу Петрониан. - Так мне надлежит найти уличного сочинителя?..
- Как я понял из разговора с Феррой, - вкрадчиво начал Марциан, - Этот несчастный, если он еще в столице, наверняка, осознал ничтожность своего поступка и теперь всячески замаливает свое прегрешение. - Марциан усмехнулся про себя.
Петрониан пристально посмотрел на сына. Похоже, он понял.
- То есть не стоит особо ревностно искать этого сочинителя?
- Именно так и понял, отец. Кстати, о Луции... Это была всецело моя идея...
- Хватит, я уже одобрил все ваши начинания. Теперь дай мне одохнуть с дороги. Остальное обсудим позже.
Марциан закрыл за собой дверь и с облегчением прислонился к ней.
Первый натиск выдержан. Глядишь, победим. Ладно, там у меня сатира недописана...
Навестив младшенькую и убедившись, что самодеятельность старших детей не навредила ей, Петрониан поднялся к себе. В кабинете он устало откинулся в кресле, особой радости возвращения он не испытывал, только облегчение, что тряска в седле кончилась.
Где-то там по пыльному гальтарскому тракту ехала в Агарис его жена, и сей факт вызывал у мужа только раздражение. В один прекрасный момент Елена вдруг объявила, что едет к святой Октавии молиться за здоровье Луции, без проволочек собралась и выехала. Петрониан пустился следом как только собрал все необходимое - то, во что она была одета, составляло чуть ли не весь багаж. Она уговаривала отправиться в паломничество вместе, хотя прекрасно понимала, что он никуда не поедет. Странно, но он чувствовал себя виноватым, и, чтобы смягчить супругу, провел с ней несколько дней на дороге.
Во время прощального разговора, поправляя на упавшую на лоб жены прядку, Петронинан вдруг увидел, как сильно она изменилась. Когда молчаливый, холодный, всегда рассудительный Петрониан впервые увидел юную Елену Оньяте, то сразу подпал под ее чары. У нее были такие губы, такие глаза и смех, от нее исходило пьянящее чувство легкости и свободы - в общем Петрониан сразу влюбился. Им с Еленой повезло, они женились по любви. В те казалось бы недалекие времена дни и ночи полнились счастьем и радостью. Потом жизнь захлестнул неудержимый поток мелочей. Дни и недели пролетали или тянулись один за другим. Теперь же увидев поблекшее лицо жены, лихорадочный блеск в ее глазах, Повелитель Скал понял, что время неумолимо.
- Ты меня слушаешь?
- Да-да. Ну, все, до свидания дорогая. - Он нагнулся к ней, второпях поцеловал и поспешил прочь. Жена недоуменно смотрела ему вслед.
Да, жизнь состояла из череды мелочей, но иногда из мелочей важных коими не следовало пренебрегать. Петрониан стряхнул с себя тягостные мысли, положил перед собой лист бумаги и взялся за перо. В письме статиарху он выражал сожаление тем, что эорий Ферра не застал его дома, поскольку он был в отъезде по причине... а также недовольство инцидентом с конем статиарха и его дочерью. По поводу жалобы магнуса Андрония супрем проявлял недоумение тем, что по такому ничтожному поводу столько шумихи... стоит ли вообще уделять этим стишкам внимание?
В том, что незадачливым виршеплетом был его сын Повелитель Скал нисколько не сомневался: Ферра не то что редко, вообще никогда не переступал порог дома Надорэа, а тут пожаловал в гости по такому поводу и в его отсутствие. Да и сам Марциан чуть ли не прямо дал понять, что имеет ко всему этому непосредственное отношение. Напоминать сыну, что он эредар Дома Надорэа отец не стал - наследник в этом смысле всегда старался вести себя безупречно. Вспомнив его вкрадчивые уговоры Петрониан усмехнулся - вот уж кто жил только сегодняшним днем. С одной стороны, это было правильно, не стоит готовиться жить позднее. Хотя и о будущем все же стоит подумать.
При въезде в Кабитэлу стража вигилов у ворот доложила супрему, ему что за несколько часов до него в город въехал кортеж Борраска. Петрониан давно ждал этого события и решил на днях зайти к Лорио, как только семейство бывшего стратега обустроиться на новом месте. Поговорить с другом, засвидетельствовать почтение прекрасной эории Беатрисе и познакомить наконец детей. Время текло быстро, и Юлиане теперь было столько же, сколько и Елене, когда они поженились...
Иларио устало опустился прямо на мягкую траву под благоухающих розовым кустом, отхлебнул легкого вина и ухмыльнулся. Истинному эорию не подобает сидеть прямо на земле. Хотя… он и так сегодня совершил достаточно такого, чего истинному эорию делать не подобает. Например, прибывал в неподобающем настроении. Ну а как же иначе? Если ему положительно не везло с самого утра?
Да нет, даже со вчерашнего вечера.
Брата он с очередной попойки так и не дождался, хоть и просидел хорошо за полночь. Он прекрасно понимал, что разговора не получится, но упрямо сидел и ждал. В результате с утра Иларио еле заставил себя встать, чтобы отправиться на службу. Негоже заставлять себя ждать. Может, Теон ничего и не скажет, но лучше не рисковать.
Торопясь поскорее позавтракать, юноша неловкими спросонья руками вывернул на себя и завтрак, и вино. Пришлось переодеваться – и он напрочь забыл обо всех знаках различия, которые ему следовало носить.
На службу Иларио все же опоздал, и вдобавок явился туда в прескверном настроении. У Теона Руфуса настроение было и того хуже. Распоряжения Теон отдавал строгим и до треска сухим тоном, отчего Иларио просто не мог собраться с мыслями. Ну, а потом Руфус устроил Иларио короткую, но энергичную выволочку, причем прилюдно. Ну что за проклятущий день, к Закатным Тварям!
Иларио хотелось позабыть весь минувший день и насладиться легкой вечерней прохладой. Тишина, покой, легкий аромат роз, хорошее вино – ровно столько, чтобы не упиться, а отогреть обиженные мысли…
- Ну конечно же, мой братец в стремлении опозорить нашу фамилию опустился уже на уровень земли, - ехидный голос старшего брата раздался за спиной Лари. – Не иначе, любимый начальник вылил ведро помоев на голову благородного эория!
Иларио с такой силой сдавил в руке бокал, что дымчатое стекло треснуло и осколки впились в ладонь юноши. Илларио стряхнул осколки и вытер кровь о тунику.
Судя по всему, Пангратио только недавно изволил проснуться, и был не в духе после вчерашних возлияний. Эх, ну почему Иларио не родился первым? Как можно доверить фамильное наследие такому безолаберному человеку, как Грати!
- Пустое, - резко ответил Иларио. –Нам нужно с тобой поговорить. Я прождал тебя весь вечер.
Вообще то следовало не разговоры разговаривать, а показать руку лекарю, но Иларио решил сперва поговорить с братом. Иначе придется дожидаться Пангратио с попоек еще неделю.
- Так что, давай пройдем в дом – ты же не опустишься до того, чтобы усесться на землю.
По дороге из сада Иларио не сказал ни слова. Эта его дурацкая манера надуться, как мышь на крупу, и хранить торжественное молчание Пангратио иногда забавляла, а иногда бесила – смотря по настроению.
-Ну, - осведомился Пангратио, усаживаясь поудобнее и закидывая ногу на ногу, - и о чем мы будем говорить?
На лице Иларио отчетливо читалось: «Ох уж эта твоя привычка подражать всяким солдафоном!» Но вслух он сказал другое.
- Ты когда в последний раз был в поместье?
- В котором из?- флегматично поинтересовался Пангратио.
- На конюшнях, - так же коротко ответил Иларио.
- Вчера. А что? – ехидно осведомился Пангратио. – Ты тоже там был? Извини, не заметил.
-Нет. Я был на службе. – Вот уж нашел чем порадовать! – Вообще-то я собирался тебя послать…
-Меня – послать? – повторил Пангратио. – И куда – на конюшню?
-Прекрати дурачиться! – выпалил Иларио. – У нас заказ!
- И от кого?
-От одной очень милой эории.
-Милой? Эории? – протянул пангратио. – Ну что же, давно пора…
Братец, к его удовольствию, покраснел, как мак.
-Вообще-то эория не МОЯ, - отрезал он. – Это Вивиана Арвина. Она хотела приобрести трех иноходцев.
-И как, приобрела?
-Так ведь ты не отдал управляющему распоряжения, чтобы их пригнали! – возмутился Иларио. – Уж коли ездил на конюшни, мог бы и поинтересоваться…
-Я туда отдыхать ездил! – перебил его Пангратио. – И мне никто…
-Я хотел тебя отыскать… - запальчиво начал Иларио.
-Хотел бы – так отыскал бы, - отрезал Пангратио. – Или тебя с души воротит зайти в таверну, где я отдыхаю?
-Благородные эории не шляются по тавернам, - брякнул Иларио.
Пангратио посмотрел на брата со смесью интереса и пренебрежения. Нет, ну в кого в их семье удался этот бешеный цыпленок?
-Благородные эории другого не делают, - спокойно заметил пангратио. – Они не смотрят в рот первому попавшемуся кавалларию, чтобы потом повторять его изречения.
За минувший год Пангратио выслушал столько панегириков непревзойденному Теону Руфусу, что больше всего на свете хотел придушить этот образец благородства.
-Теон не первый попавшийся! – взвился братец. – И он…
-Накрутил тебе хвост, - флегматично заключил Пангратио. – А если нет – почему ты такой дерганый?
Иларио смолчал, но Пангратио и так видел, что стрела попала в цель.
-С чего бы это он вдруг? – ехидно продолжал Пангратио. – Он же, по твоим словам, всегда такой вежливый, такой сдержанный. Неужто из каменоломен все преступники поразбежались? Или, может, Лиарди Марикьяре вернулся из ссылки, чтобы смущать его служебный покой?
-Откуда ты знаешь, что Лиарди вернулся? – едва не вскрикнул Иларио.
-Что – и правда Лиа вернулся? – удивился Пангратио. – Надо же, какая приятная новость. Непременно надо будет его навестить.
- Это, похоже, хорошее место, да и хозяин такой степенный. И с оплатой не торопит. Дед говорил, такие не подведут, да и обманут ненамного. Да что с тобой, Лиа! - удивленно воскликнул Алексис, - ты совсем меня не слушаешь.
- Вовсе нет. Ты говорил про хозяина таберны, - Лиарди механически повторил последнюю фразу Алексиса.
К своему стыду, он действительно не прислушивался почти ни к чему из того, что болтал Алексис, пока они прогуливались по городу в поисках жилья. К счастью, у Лиарди всегда была отличная способность - слушать, запоминать, и при этом думать о своем.
- Это ты из-за того воришки, да? - Алексис замедлил шаг. - Но ты же сказал, он ничего не украл?
- Не украл. – эхом отозвался Лиарди.
- Что-то случилось? Ты весь вечер не в себе!
В точку. Истинный внук старого Габраса. И гораздо умнее, чем может показаться с первого взгляда. Наследник Повелителя Молний умел терпеть, но, Абвении, как бы скорее спровадить Алексиса, чтобы он ни о чем не догадался! Лиарди не собирался ничего говорить парню о записке. Хорошо, ему удалось сделать вид, что нес пергамент с собой – по крайней мере, кажется, Алексис ничего не заметил. Можно было бы давно вернуться в дом, но Лиарди решил подстраховаться, и отвлечь Алексиса от пергамента. Если он от той, кого, как ему показалось, он увидел...
- Алексис , я, наверное, просто немного устал. Видимо, еще не оправился после ранения. - Лиарди терпеть не мог жаловаться, но это был такой удобный предлог, чтобы остаться одному!
-Так что же ты молчал! Ты с самого обеда мучаешься!- у Алексиса был до смешного укоризненный вид.
Да, парню, похоже , пришлась по росту роль опекуна-сиделки. На этом можно было сыграть... хоть и стыдно.
- Пожалуй, стоит вернуться в дом. - да, в дом, где он сможет наконец прочитать записку.
- Быть может, позвать носильщика? - Алексис встревоженно посмотрел на Лиарди .
Нда, похоже, перебор. Не хватало только, чтобы парень решил и дальше разыгрывать сиделку, карауля его сон.
- Да нет, я просто немного устал, а так все в порядке, - произнес Лиарди со всей убедительностью, на которую был способен.
- Ну как знаешь, -кажется, Алексис ответ все-таки устроил. И хорошо. - Значит, вернемся к твоему отцу?
Теон вздохнул, взялся за стило и вновь вывел все те же, надоевшие ему за нынешний вечер до зубовного скрежета слова:
"Статиарху Манлию Ферра от ипосупрема Теона Руфуса - здравствуй! По причине..."
Вот далее как раз ничего и не выходило. Тем более - по причине. Действительно, по какой причине Теон может просить Манлия приставить к семье Руфус охрану? На основании слов Кандидиана Парда? Вот еще! Кандо предупредил его просто по-приятельски - ведь не может Теон в ответ на его любезность подолжить ему такую свинью, как беседа со статиархом Ферра, да еще на семейные темы. А что Манлий побеседовать не преминет, уж это точно.
И что Теону остается? Просить на основании слов "проверенного осведомителя, заслуживающего доверия"? Теон будто въяве услышал голос Манлия: "Так как же зовут этого вашего... проверенного и заслуживающего доверия? Чем занимается, где живет?.."
И ведь не отговоришься тем, что прознатчиков раскрывать не положено - надорский волчара имеет полное право знать, на основании чьих слов он должен гонять своих солдат караулить кого-то помимо Императора, и правом этим воспользуется. А уж если припомнить, что дело связано с давнишним заговором...
Или, может быть, начать так: "Сообразуясь с предполагаемой возможностью мести со стороны возвращенного в Кабитэлу осужденного преступника Лиарди Марикьяре..." Э, нет! Голос воображаемого Манлия тут же ехидно осведомился: "С каких это пор столичные ипосупремы действуют, сообразуясь с ПРЕДПОЛАГАЕМОЙ ВОЗМОЖНОСТЬЮ?" Так то - воображаемый Манлий... а что скажет настоящий, лучше себе и не представлять.
Но разве можно оставить без охраны всех тех, кто имел отношение к делу Лиарди? К слову сказать, Теон, подумал-то ты не обо всех...
Руфус придвинул к себе бумагу и решительно вывел: "На основании Закона анакса Аэдани, дарующего защиту свидетельствовавшим при уличении свершивших злодеяние, их семьям, а также семьям служителей правосудия, настоятельно прошу даровать защиту Императора и статорской гвардии: эории Кассии Варда, семье Петрониана Надорэа и семье Теона Руфуса..."
Курио чуть не подскочил от неожиданности, лихорадочно огляделся. Тот, кого он ждал, стоял чуть в стороне, там, куда не достигал свет небольшого костерка, на котором жарился украденный на базаре у зазевавшейся торговки кролик.
- Ох, и напугал же ты меня, Леворукий! - сердито выдохнул Горемыка. - Ходишь, как тень… Не в Надоре, чай…
- Думаешь, здесь более безопасно, чем в Надоре? - с явным сомнением усмехнулся поименованный Леворуким.
- Нет, - мрачно отозвался прознатчик, - Там такой дряни точно не водится.
- Какой именно? - уточнил собеседник.
- Сейчас расскажу, - кивнул Курио, переворачивая жаркое, - Первое дело: Ноха. Людишек всяких поналезло - что мух на мед. Твердят в один голос, что там милостыни больше подают… Как же, больше, у двух с половиной молитвенных домов... Хотя, я не знаю, может и больше. Потому как двоим точно подает магнус Адриан, троим - Торквиний. Еще трое - точно не скажу кто, но думаю на Эсперадора. А одной бабе и вовсе, похоже, казначейша платит…
- Зоя? Эта-то что в Нохе забыла? - Курио мог поклясться, что собеседник искренне удивлен.
- А твари ее знают, может - молодость вечную ищет… И что мне делать-то с ними? Велишь повыгонять - выгоню. Своих приведу, бучу устроим… Через день в Нохе только твои будут.
- Не нужно. Продолжай следить. И за Нохой, и за ними. Еще?
- В подземельях, похоже, нечисто. - продолжал Курио, - Рваный третьего дня под вечер напился и в катакомбы полез. На спор. Вошел - и не вышел. Уж два дня нету. Сгинул. Может, конечно, отсыпается, или просто заплутал, но я за ним туда соваться не стану, ты уж не гневайся…
- Тебя и не просят… Еще что? Ты ведь меня не для этого звал. Давай, Горемыка, я ж тебя знаю, как облупленного. Главную мерзость напоследок оставляешь.
- Верно. - Курио поднял взгляд на собеседника.
Пришедший по-прежнему стоял вне освещенного круга. Черная фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Если бы кто-то мог видеть их со стороны (Курио тщательно позаботился о том, чтобы такого не произошло, но если бы), у наблюдателя сложилось бы полное впечатление, что он видит колдуна, заклинающего вызванного демона.
Впрочем, Курио и сам нередко сомневался насчет истинной сущности статиарха. После того, как вздумал однажды проследить за ним. Это был первый раз, когда Курио в насквозь знакомых заданарских кварталах потерял из виду аристократа, за которым шпионил. Прознатчика до сих пор не оставляло подозрение, что Манлий, зайдя за угол, попросту растворился в воздухе. То же повторилось во второй раз. Пытаться в третий Курио не рискнул - Змей их знает, этих надорцев, говорят - у них там женщины с оборотнями спят, а потом рожают закатных тварей в людском обличье. А если и нет - все равно. Есть люди, с которыми лучше не шутить, дорого обойдется. И один из них - статиарх.
- В городе человеку моего звания опасно стало. Убьют, не ровен час…
- Слышал, - кивнул Манлий.
- Я знаю, кто это делает, Леворукий…
- Вот даже как? Ты хочешь сказать, что это не свары за теплое место, как говорит Фока?
- Нет, - тряхнул головой прознатчик, - Если бы так... Они зовут себя - «айринги»…
- Айринги? - на этот раз в голосе статиарха действительно послышалось искреннее удивление, - Насколько я знаю, Кэдваллана отсюда далеко… - в голосе командующего гвардией мелькнула тень насмешки.
- А им плевать, где она! - зло отозвался Курио, - Слушай…
Беатриса полюбила этот дом сразу, как увидела. Недостроенный, с торчащими балками, шершавыми каменными стенами, еще не уложенной крышей… Самый красивый дом в Золотых Землях!
В снятый Лорио домик в Старой Кабитэле она приходила лишь к ночи. А после рассвета – сразу же направлялась к строящему дворцу. Каждая колонна в Дворце Ветра помнила прикосновения рук Беатрисы. Фрески дома рождались на её глазах – от грунтовки стен и до выкладки мраморного обрамления. Эория Борраска держала в руках каждый камешек мозаики на полу. Лорио со смехом говорил, что благородной эории уместно лишь надзирать за вышивальщицами покрывал для нового дворца, но не останавливал её.
Дом спас её от звериной тоски по оставленным на гальтарской вилле детям. Дом словно стал для неё еще одним ребенком – только очень быстро растущим. В этом доме родился Лорито…
Новый дом. Её дом. Дом без призраков прошлого, дом без тягостных воспоминаний.
Цитадель Гальтар еще не пришла в себя после буйства Тварей. Жители города и воины восстанавливали дома, разыскивали родичей, кое где – совсем как в северных варварских землях – разводили костры прямо на площадях и готовили немудреную еду. Никому не было дела до невысокой женщины, закутанной в темное покрывало. Мать, ищущая детей? Жена, еще не знающая о своем вдовстве? Несчастная, лишившаяся разума? Сколько их сейчас на улицах столицы Золотой Анаксии…
Она скинула покрывало только о самого входа в Лабиринт. Упала на колени перед решеткой – прямо на сморщенные, увядшие лепестки поздней сирени. Ветер тронул растрепанные светлые волосы, неведомо откуда прилетевший лепесток опустился на выпирающий живот. Бледные губы шептали непонятные ей самой слова, то ли молитвы, то ли проклятия…
Беатриса сама не знала зачем пришла к Лабиринту. Кого она ждала? Того, кого обрекла на смерть своей ложью? Или того, ради кого пошла на ложь? Абвении милосердные, она бы четырежды, сорок, четыреста раз солгала, - лишь бы он вернулся! Она бы не только слова и честь – она бы жизнь отдала ради того, чтобы еще хоть раз увидеть его…
На закате ей нашел Лорио. Еще мгновение – и она коснулась бы зачарованной решетки, окаменев, оставшись ждать того… Кого? Она и сама не знала.
Повелитель Ветров, не доверяя никому, отвез её на виллу под Гальтарами, и оставался с женой до того часа, когда она пришла в себя.
Абвении милосердные, почему для того, чтобы разглядеть за громким титулом и немалыми заслугами просто любящего мужчину, ей понадобилось пройти через весь тот ужас!
Довольно! В этом доме есть место для любящих супругов и для любимых детей. И нет места воспоминаниям!
Управляющий склонился перед супругой Повелителя Ветров, вышедшей из своих комнат. Ему пришлось долго привыкать к тому, что эория Беатриса сама обходит по вечерам свой дом.
- Все устроились? – разумеется, для того, чтобы разобрать привезенные из Гальтар вещи, потребуется не один день, но Беатрису меньше всего волновали тряпки и камни. Устроены ли дети?
- Да, эория. Эредар Альбин, эория Альбина и эорий Сабиан уже заняли свои покои. Эорий Лорио…
- Эорий Лорио не прошел бы мимо своих комнат – улыбнулась Беатриса. – Благодарю вас. Я проведаю детей.
- Добрый вечер, эория Беатриса.
Сабиана она встретила в коридоре «детского» крыла дома.
- Добрый вечер, Сабиан.
Светловолосый малыш тоже остался лишь в воспоминаниях. Перед Беатрисой стоял высокий юноша. Золотые волосы. Зеленые сощуренные глаза. То ли гримаска, то ли улыбка… Неудивительно, что день за днем ей все сложнее видеть Сабиана, слышать его голос, да и самой разговаривать с ним.
- Вы устроились?
- Да, благодарю вас, эория Беатриса.
- Не стОит, - кажется, её улыбка получилась вполне благожелательной. – Завтра кто-нибудь покажет вам дом и сопроводит в прогулке по городу. Кабитэла – еще небольшой город, но заблудится в нем уже вполне можно.
- Благодарю, - вновь повторил юноша и усмехнулся, - вас, эория Беатриса.
- Доброй ночи, Сабиан, - эория Борраска направилась к комнатам дочери, старательно выкинув из головы мысль, что зеленоглазый весельчак вполне мог входить ей навстречу. Альбина еще слишком молода… и её ждет блестящее будущее.
Зайдя в комнату Альбины, эория Борраска на минуту остановилась в дверях. Темноволосая головка наклонена над тонким листом пергамента, на белой коже изящных ручек – чернильные пятна.
- Письмо возлюбленному? – пошутила Беатриса.
Бина вскочила, пытаясь спрятать за собой исписанный лист, перо и чернильницу.
- Кому?! – возмутилась девушка.
- Я пошутила, - призналась Беатриса. – А кому? – грозно сдвинув брови, поинтересовалась она. – Неужто я угадала?
Альбина взглянула исподлобья и надула губы. Не ответит.
Но прежде, чем подойти к матери и подставить лоб для поцелуя, девушка демонстративно накрыла недописанное письмо изящным опахалом. Спрятала. Можно подумать, что написанное письмо можно прочесть лишь с позволения автора или адресата. Но Беатриса скажет об этом Альбине потом. Не раньше, чем узнает, что и кому написала её упрямая дочь.
- Доброй ночи, Бина.
В комнатах Лорито эория Борраска задержалась лишь на несколько минут. Мальчик уже спал, широко раскинувшись на кровати и, по своему обыкновению, сбив одеяло на пол. Её младший сын умудрялся сбрасывать с себя покрывала и пеленки еще в младенчестве. И сейчас – стоило Беатрисе поднять одеяло и накинуть ей на спящего, как Лорито, не просыпаясь, взбыкнул, отбросив одеяло в ноги.
Альбин сидел на широком низком подоконнике.
- Добрый вечер, Бин.
Услышав приветствие матери, юноша вздрогнул.
- Мама?
Глядя на растерянное выражение лица сына, Беатриса подумала, что мальчик устал и расстроен.
- Тебе не понравился город? – юлить с прямодушным Альбином не имело смысла. Бин в ответ обычно улыбался и нес всякую чушь… но на прямые вопросы отвечал так же прямо. Иногда – даже слишком!
- Я… не знаю. Правда, не знаю. – Растерянно ответил Альбин. – Он чужой и… очень новый.
- Ты привыкнешь, - улыбнулась Беатриса.
- Наверно, - пожал плечами юноша.
- Привыкнешь, – повторила эория Борраска. – Как твой отец, как Лорито, как я… А сейчас… Ты, наверно, устал?
- Есть немного, - смущенно улыбнулся Альбин.
- Ложись спать. Завтра я попрошу кого-нибудь показать вам город. Спокойной ночи.
Холодный ветер быстро гнал облака по ночному небу, то закрывая ими луну, то раздергивая их. Лунный свет метался вдоль стен, плескался по мостовой. Кабитэла ночная была разительно непохожа на себя же дневную - сейчас, когда новизна стенной кладки не бросалась в глаза, Альбин мог бы поклясться, что никуда не уезжал из дому. Точно то же самое ощущение, что и всякий раз, когда он выбирался бродить, застигнутый зовом. Кажется, закрой глаза, хоть на долю мгновения зажмурь - и откроешь их уже в Борраске.
За ужином Альбину кусок в горло не лез от волнения - да еще и попробуй скрыть это волнение от пристальных глаз матери! Бин уже смирился с тем, что неведомое не отпускает его и здесь, в Кабитэле - но ведь он совершенно не знает города! Он не знает его улиц и переулков, его стен и домов... он непременно заблудится! Он не может не выйти сегодня на улицы ночной Кабитэлы - иначе лежать ему потом, мучаясь разламывающей, ослепляющей головной болью, суток этак двое... но как он может найти дорогу в этом переплетении незнакомых улиц? И лишь когда все домочадцы наконец-то заснули после долгого и утомительного дня, и Альбин, ежась не столько от ночного холода, сколько от волнения, выбрался из дома, он понял, что ошибался. Он не потеряется на незнакомых улицах. Зов был совершенно таким же, как и всегда - и прочее оказалось в точности таким же, как в Борраске. Его ноги сами находили дорогу, ведя его к какой-то неведомой для него цели, и не оступились, не споткнулись ни разу в обступившем его мелькании темноты и лунного света. Его плечи почти не ощущали холода, разве что легкую прохладу - а ведь ночь выдалась холодная, да притом Альбину в этом пока еще незнакомом ему доме так и не удалось припрятать плащ для ночной прогулки. Он вышел из дому в одной только тунике и сандалиях, холодный ветер бил промеж лопаток со всей силы - но это не имело значения. В Борраске это никогда не имело значения - оказалось, не имеет и в Кабитэле.
Стоп - а это еще что такое? Откуда в новехонькой, только-только из рук каменотеса, самые что ни на есть настоящие развалины?! А Лорито еще Борраску замшелой древностью обзывал - да такой древности и в Борраске, пожалуй, скоро не сыщешь! Альбин невольно замедлил шаг и вдохнул холодный ночной воздух полной грудью. Глупая тоска, исподтишка терзавшая его весь день, унималась словно сама собой. Надо же, как хорошо - будто и вправду домой вернулся! Умом Альбин понимал, что чувтво это обманчиво - но ему было все равно. Утром он вновь откроет глаза в чужой ему новехонькой Кабитэле - но здесь и сейчас он был дома.
- Ничего, - бесчувственно-спокойным голосом, обычно означавшим для кого-то большие неприятности, отозвался Манлий, - Думаю - он и не станет ничего делать. Он всего лишь выслужившийся кавалларий, зачем ему навлекать на себя гнев старинной знати и эорийских семей?
- Оно и понятно! - зло отозвался Курио, - Нешто я сам не смыслю? Даже если бы он хай и поднял - что с того? Кто осудит сынка знатного эория, решившего позабавиться, порешив парочку бродяг? Ну может штраф с них возьмут, да и все дела... Да только и нам подыхать-то ведь неохота! - он помолчал и добавил: - Может, ты тоже сейчас скажешь, что я тебя позвал не по делу, и слова мои к завтрему позабудешь, да только ведь и у них самих когда-нить благородные потомки будут...
- Хорошо мыслишь, Горемыка! - похвалил Ферра, внезапно присаживаясь у костерка. - Широко. И далеко заглядываешь. Не прогадал я с тогда тобой...
Отблеск пламени выхватил из темноты его лицо, полускрытое капюшоном - резкое и диковато-красивое, несмотря на откровенно свирепую улыбку, сделавшую бы честь идущему в сражение варвару. Или демону дорог, что лунными ночами подкарауливает на перекрестках всякого, идущего с оружием, чтобы бросить ему вызов.
- Дык а нам чего? - осторожно поинтересовался прознатчик, - Таиться али разбегаться?
- Молитесь Абвениям, они справедливы. - пожал плечами статиарх, отворачиваясь от огня и глядя куда-то в темноту, хотя было непонятно, что он мог там разглядеть. Тем более, если только что смотрел на пламя. - Может - деткам скоро надоест... - Курио скорее почувствовал, чем увидел, что собеседник улыбается, и усмешка эта - очень нехорошая. Ну прямо-таки очень…
- С чего взял? - деловито осведомился Курио.
- Сердцем чую, - уклончиво отозвался Манлий все с той же гримасой, в которой лишь при огромном желании можно было угадать улыбку.
- Так ты знаешь, что делать, Леворукий?
- Знаю. - Ферра резко поднялся, - Твари, разумеется, я знаю! - Манлий все еще улыбался, но Курио мог бы поклясться, что в голосе статиарха сквозит прикрытая злой насмешкой кипящая ярость, - Прощай, Горемыка. До встречи...
Ферра отступил назад и исчез в темноте. У Курио вновь мелькнула шалая мысль попробовать проследить за ним - просто из любви к искусству разнюхивания всевозможных тайн, - но благоразумие решительно возразило, а нищий очень серьезно относился к гласу здравого смысла.
Молитесь Абвениям, они справедливы!
Горемыка злорадно осклабился. Он слишком давно знал Леворукого Манлия, чтобы понять его слова буквально: как совет молиться Абвениям и ждать, когда знатным гаденышам и впрямь надоест резвиться на улицах по ночам. Если статиарх Ферра начинал говорить о справедливости Абвениев, это обычно означало, что в скором времени оная справедливость будет каким угодно способом вытряхнута хотя бы из Них самих, и предъявлена миру в самом неожиданном виде. При этом найдутся дураки, которые решат, что она и впрямь явилась сама собой или милостью Ушедших. Занятно, как он собрался отвадить сбесившихся от безделья и вседозволенности ублюдков от только что попавшей в руки кровавой игрушки?
Курио снял с огня жаркое и приступил к трапезе, мысленно благословив Лита за то, что не пришлось делиться с его потомком.
- Горемыка... - тихий голос внезапно словно топором разрубил ночную тишину, обдав нищего волной ледяного ужаса. Курио дернулся, оборачиваясь, не в силах сообразить, что его так напугало, и чувствуя, что самый душераздирающий вопль не показался бы ему сейчас страшней, чем этот тихий шепот.
- Рваный - ты? - придушенно выдавил Горемыка.
Сгинувший два дня назад в подземельях Нохи бродяга стоял в трех шагах от него. Высунувшаяся из-за тучи неожиданно яркая половинка луны окрашивала в мертвенный зеленоватый цвет его лицо с уродливым рваным шрамом на щеке, которому нищий и был обязан своим прозвищем. Даже золотой блеск костра не исправлял жуткого впечатления - физиономия Рваного так и оставалась бледной, словно у...
Курио заорал, как помешанный, так, что чуть не лопнули связки в горле, и шарахнулся прочь, прямо по костерку, не чувствуя ни боли, ни вони своих паленых лохмотьев.
- Э... Ты чо... - забубнил Рваный. - Ты чо, Курио, не знаешь меня, что ли... Это ж я...
- Не подходи! - взвыл Горемыка, швыряя в пришедшего первое, что случилось в руках - свой недоеденный ужин, - Пусть четыре ветра разгонят тучи, сколько б их ни было! - схваченная из костра головня жгла руки, он не чувствовал. - Пусть четыре молнии падут... - головня пылала, как факел, то, что когда-то было Рваным, невнятно бубнило, медленно приближаясь... - Пусть четыре волны... - Живой свет огня сливался со светом надрывающейся бледным сиянием луны, рисуя на земле черные тени, тени, которые были у всего, кроме... - Пусть четыре скалы защитят от вражеских стрел, сколько б их... - заорал Курио, как никогда в жизни свято и нерушимо веруя в Абвениев и всемогущую, оберегающую благость Их! - Заступники охраните!
Тени... Черные тени на земле... Они были у всего. А у Рваного - не было...
Все оказалось просто. Удручающе просто, мерзко и отвратительно. Эрнани и Диамни были правы, забив тревогу, хотя некий тайный заговор вселенского зла они подозревали совершенно напрасно. Не было ни заговора, ни вселенского зла. Все было куда проще и подлее. Были заскучавшие «золотые мальчики», которым захотелось посмотреть на настоящую кровь и настоящую смерть, и от этого почувствовать себя героями, равными Аэтани. И нашедшие себе добычу. Тех, за кого никто не станет заступаться, и на чью смерть вообще не обратят внимания. И ведь действительно не обратили, никто, даже он сам. Кому есть дело до поубивавших друг друга бродяг? Один Эрнани, святая душа, заметил... И то потому, что пришла блажь заговорить на улице с простым стражником.
Литэ Надораэ, во гневе твердь потрясающий! Что ж за мерзость такая?
Манлий умел убивать. Очень хорошо умел. Настолько, что вряд ли упомнил бы все известные ему способы спровадить человека к Абвениям - оружием, ядом, смертельной ловушкой, когда врага искусно заставляют самого броситься навстречу гибели... Но при мысли о том, чтобы делать это без всякой причины, просто для развлечения, внутри вскипало так, что обрывалось дыхание. Такой ярости у него не вызывали никакие варвары и никакие заговорщики. Варвары и заговорщики вообще не вызывали ярости - и те и другие если и пакостили, то с определенной целью, представляющейся им возвышенной и важной. Но - просто так?!
Айринги! Это же надо!
В том, что нашедшим себе новую забаву юным сволочам вообще было известно хоть что-то о племени, именем которого им взбрело украсить свои «игры», Манлий изрядно сомневался. Потому что тогда они бы знали, у айрингов отнюдь не почиталось подвигом резать беззащитных. Герой выбирает себе достойного противника - лишь тогда о нем станут петь, и имя его переживет поколения. Хотя во время набегов всякое, конечно, случается...
А самым противным было то, что Курио совершенно прав. Фока, даже если и узнает что, будет молчать похлеще любого камня. А что толку - если и не будет? Дело кончится ничем. Юнцов пристыдят и отправят на некоторое время из Кабитэлы, чтобы скандал улегся. А после, когда все благополучно забудется, вернут обратно. А потом пройдет время, и гаденыши станут взрослыми. Возглавят эорийские и всаднические семьи. Будут важно сидеть на Полном Совете и одобрять или не одобрять решения государя... А вот Змея с два! Да, с Курио он явно не прогадал - бродяга вовсе не ошибся, смекая, чем зацепить «опору державы». Что, Леворукий, дашь, чтобы лет через тридцать у трона государя Золотой Империи стояли ТАКИЕ?
Манлий остановился. Сам не заметил, как добрался до Данара. Справа зловеще чернели загадочные руины Нохи, которые Эрнани собирался превратить в главный храм Создателя...
Лодка была там, где ей и надлежало быть... Статиарх медленно вдохнул холодный ночной воздух. Не время злиться! Следовало успокоиться и подумать, что делать, а чего не делать.
Как мерзко, и как же это все некстати! По крайней мере - сейчас. Реформы и так вызывают достаточно недовольства, люди не любят, когда кто-то начинает ломать привычный порядок. Не говоря уже об ожидаемой весной войне. Нет, менее всего нужно сейчас ссориться со знатью, а этого не избежать, если о происходящем узнает Эрнани... Хрупкий, болезненный, добрый, отважный Эрнани, с которого станется послать к пегой кобыле необходимость соблюдать дипломатичность и поддерживать расположение к государю влиятельных семей… Который никогда не допустит, чтобы юные мерзавцы, развлекающиеся по ночам убийствами, остались безнаказанными. И статиарх ему поможет. Те, кого удастся отловить и уличить, получат возможность увидеть вдоволь крови, и сгинут в самых дальних крепостях Дикой Брейды, Надора и Йерны. А Император обретет целую ораву врагов в лице их родичей, возмущенных тем, что благородных потомков знатных домов покарали столь сурово из-за каких-то презренных нищих...
А значит, государь будет как и прежде слушать Фоку, не сомневающегося, что убитые нищие - жертвы своих же собратьев, с которыми они не поделили места сбора милостыни. А вот юным негодяям, решившим, что убивать беззащитных - это весело и забавно, очень скоро надоест их новое развлечение. И не просто надоест - при одном воспоминании о ночных вылазках начнут трястись и мучиться кошмарами. Хотя причиной тому будет явно не совесть, которой у них нет.
Так ты знаешь, что делать, Леворукий?
Забавный вопрос! Еще бы ему не знать. «Айринги», значит? Манлий зло улыбнулся выплывшей из-за тучи луне. Когда варвары приходят с войной на земли Империи, каждый толковый офицер отлично знает, что с ними следует делать.
Маленькое облачко набежало на луну и тут же рассеялось. Внезапно у Альбина закружилась голова. Мгновенное головокружение было таким коротким, что он почти его и не почувствовал - зато потом накатило такое веселье, что Альбин едва не засмеялся в голос. Ему хотелось подурачиться, пройтись на руках, как в детстве... нет, до чего же здесь все-таки хорошо! Совсем как дома...
Развалины были пленительны своей дикой неприрученной вольной мощью. Никакого сравнения с прилизанной, чопорной, новехонькой до хруста, как ненадеванное, необмятое еще платье, Кабитэлой. Эти камни были грозными и прекрасными, как разъяренный табун, мчащийся прямо на тебя... Альбин усмехнулся и хлопнул обомшелый камень открытой ладонью, словно лошадь по крупу - будто и впрямь ждал, что камень встряхнется, точно заспавшийся скакун, забросит Альбина себе на спину и умчит, умчит домой... а что - вот бы весело появиться дома в сопровождении табуна каменных скакунов! Такого зрелища Борраска отродясь не видывала. Да, а еще представить гостей из Кабитэлы кольцу Гальтар - то-то бы встреча! "Имею честь представить - колько Гальтар - и"... хм, а как называется здешнее каменное чудо? Надо будет узнать... осторожно так повыспросить - чтобы никто не догадался, что Альбин уже был здесь, что нынешней ночью он бродил по Кабитэле...
Альбин погладил каменный бок. Ну что, чудовище - пойдешь со мной? Я пришел к тебе в гости - а ты со мной пойдешь?
Нет, ну придет же блажь в голову!
Альбин расхохотался. И в это же самое мгновение заметил тень - другую, не такую, как тени от камней. Эта тень не стелилась по земле - она стояла прямо закутанная в темный плащ... человек!
Такой же ночной гуляка, как и сам Альбин? Вор? Разбойник? Слишком уж хорошо он прячется в тени - когда бы не случайный всплеск лунного света сквозь раздернутое ветром облако, вовек бы Альбину его не заметить. Зато самого Альбина как на ладони видать - ну еще бы, светлая тонкая туника, почти белая в полосе лунного света... а ведь он вдобавок ко всему еще и безоружен! Впрочем, безоружен - не значит беззащитен. А ну-ка подойди, бродяга незнаемый - поглядим, кто из нас одолеет!
Умом Альбин понимал, что навряд ли одержит верх - а тело говорило иное. Альбин был настолько переполнен радостью обретения, что казался себе неуловимым, как свет луны, и мощным, как окружающие его темные камни... ну вот только попробуй подойти, неведомый противник - поглядим, чья возьмет!
Однако противник не спешил подоходить. Альбин шагнул ему навстречу... Т-твари Закатные, да куда ж он делся? Ведь только что тут был... или померещилось?
Что есть силы Альбин вглядывался в переплетение теней - но силуэта в темном плаще среди них не было.
Ощущение чужого взгляда, знакомое и привычное еще с надорских времен, заставило статиарха резко обернуться. Взгляда - и еще чего-то странного, словно кто-то подошел сзади и встряхнул за плечо. Сзади, понятно, никого не было, но Лит Земледержец, неужели в порыве гнева статиарх Ферра настолько утратил бдительность?! Конечно, узнать его в этом плаще и капюшоне, да к тому же в темноте, нет никакой возможности, а кроме того, в Кабитэле (а возможно, во всех Золотых Землях, да и Багряных тоже) не найдется человека, которому Манлий не сумел бы в случае нужды отвести глаза, но все равно непростительно. Стареешь, брат!
Непрошеного наблюдателя он увидел сразу. Тот стоял возле недостроенной нохской стены, и не думая скрываться. Словно чего-то ждал. Луна обливала серебром стройный светлый силуэт. Юноша в легкой белой тунике... Ферра отмел мгновенно мелькнувшее подозрение - по словам Курио, самозванные «варвары» в одиночку не ходили, чему можно было смело верить - ызарги нападают скопом, им свойственно кишеть, а не бросать вызов один на один.
Кто же этот парень, и что тут делает в такое, мягко говоря, неподходящее время, в столь же неподходящем месте? Юноша был безоружен и странно легко одет для ночной прогулки, но холода словно не ощущал. По крайней мере, было непохоже, что парень чувствует стылый ночной ветер. Или - что испугался, встретив ночью на улице бродягу, закутанного в плащ. Он что - ангел Создателя, снизошедший в Ноху проверить, удобно ли будет здесь эсператистским монахам?
Манлий оставил лодку и медленно шагнул навстречу незнакомцу в белой тунике. В какой момент статиарх перестал обосновывать свои поступки логически, было неясно, да Ферру это и не интересовало. Здравый смысл где-то в глубине сознания испуганно вопил, умоляя скрыться и не лезть на рожон, и тщетно пытаясь воспротивиться какому-то глубинному, глубже интуиции, внутреннему чувству, требовавшему подойти. Подойти... Подойти...
Ферра досадливо тряхнул головой, отгоняя наваждение, быстро отступил в тень какого-то примостившегося на самом берегу каменного строения, и плотно прижался к стене, привычно раскрывая камню свои чувства, и готовясь ощутить его душу. Сейчас мальчишка, если он, конечно, человек, должен вообразить, что видел призрак...
Твари гальтарские! Больше всего это было похоже на треснувший под ногой лед... Даже не так! Манлий словно наступил на вполне надежный каменный выступ, а тот вдруг исчез. Такого просто не могло быть! Ферра отпрянул, стараясь остаться в тени, но при этом не дотрагиваться до стены. И одновременно - восстановить душевное равновесие. Камень может врастать в землю, катиться, падать, медленно сползать вниз в русле реки, но он не способен испытывать желание сорваться с места и куда-то бежать. Или, тем более - лететь... Несколько мгновений статиарх пытался понять, что за абсурд происходит. В голову не взбредало ничего, кроме дикого предположения, что даже камень может свихнуться от долгого лежания в кладке.
Ладно! Скрываться от соглядатаев Манлий и так умел хорошо, а приноравливаться к ощущениям каменных блоков, возомнивших себя не то лошадьми, не то птицами - этак недолго и самому спятить... Хотя, почему? Статиарх велел здравому смыслу заткнуться, и вновь прильнул к стене, вбирая непривычные ощущения. Неведомый зов властно требовал сойти с места и куда-то мчаться... Ферра понятия не имел, что это было, но явственно ощущал этот зов, и камни тоже ощущали, хотя с места сойти, понятно, не могли. Сила, звавшая их, все же не была способна ни дать им крылья, ни уменьшить тяжесть, приковывавшую их к земле.
Манлий вновь прислушался. Безумие, овладевшее камнями Нохи, похоже, затихало. Но откуда оно взялось-то, Лит Многомудрый? Манлий очень не любил неопределенности. Она имела свойство оборачиваться скверными последствиями.
Незнакомец, за которым Ферра, несмотря ни на что, ни на миг не переставал следить, растерянно огляделся. Манлия он, определенно, потерял, а значит - вряд ли мог являться существом сверхъестественным. Впрочем, одинокий безоружный юноша в домашней одежде, среди ночи, и в таком месте, куда по ночам и вигилы в одиночку не заглядывают, смотрелся не менее странно, чем призрак или спутник Абвениев.
Особенно в такой явно необычный миг, когда камни начинают мечтать о крыльях...
Это все, что было в записке. Почерка Лиарди не узнал, но это ничего не значило. В тех записках почерк тоже был все время разный.
Или это ловушка? Но кто кроме Фотия мог знать? А Фотий мертв. И главное, там, в толпе, была именно Зоя. Теперь он был в этом уверен.
С тем временем у Лиарди ярче всего ассоциировался запах. Запах благовоний, шелка, вина и мандаринов. Почему-то именно мандарины всегда были в вазе у входа.
Дурак. Он ведь даже понимал, зачем Фотий так настойчиво навязывается к нему. И это Фотию, не ему, льстило их внимание... Так идти или не идти?
В свете раннего утра каменная громада Нохи вызывала благоговейный трепет. Даже сейчас. Чезаре подумал, что никогда раньше не приезжал сюда на рассвете, и напрасно. Когда это место окончательно приведут в порядок, зрелище будет великолепное. Даже сейчас есть чем полюбоваться, особенно утром, когда еще нет строителей, верующих у эсператистских молитвенных домов, нищих, клянчащих подаяние.
Интересно, что тут все-таки было раньше? Насчет этого сомневался даже Абвениарх. Уже после смерти Богопомнящего Чезаре перерыл груду записей, но не нашел ничего определенного.
- Сейчас как?
- Сейчас? - Манлий приложил ладонь к каменному блоку и замер, словно прислушиваясь, - Сейчас все так, как и должно быть. Камень. Со всеми чувствами и ощущениями, положенными ему по природе.
Статиарх улыбнулся и похлопал рукой по барельефу, словно по шее Сполоха, затем, отойдя в сторону, задумчиво покатал ногой увесистый камень, лежавший рядом - и вдруг резко отпихнул его к стене. Камень откатился и остался лежать с самым оскорбленным, как показалось Чезаре видом.
- Невежливо! - с насмешкой укорил магнус.
- И камни не лучше иных людей бывают, - поморщился Манлий, - Он смирился с тем, что его положили в стену строения, потому что это было по воле Лита, но, когда люди позволили любимому Богами месту прийти в запустение, начал люто злобствовать. Лежит теперь, и мечтает, чтоб об него кто-нибудь ногу сломал. А то и шею.
Чезаре смотрел на друга, в очередной раз поражаясь. Со стороны речи Ферры могли показаться бредовыми. Какие чувства, ощущения, а тем более - мечты могут быть у камня? Впрочем, мир, сотворенный Абвениями, неизмеримо сложен, и необъяснимых вещей в нем куда больше, чем человек в состоянии предположить, и нет ничего невозможного в этом загадочнейшем из миров. Начать с того, что Манлий вообще не должен был обладать способностью так отчетливо «слышать стихию», не говоря уж о прочих его талантах... Ему попросту не полагалось это уметь. Все эории в какой-то мере обладают Силой своих стихий, но разница между костром и выброшенной им искрой понятна без объяснений. Возможностей, отпущенных природой эорию младшей ветви, и близко не хватило бы ни на что подобное. Остается лишь предположить, что искру, видимо, можно раздуть… хотя ни в одной из древних книг, прочитанных Чезаре до сих пор, ни разу не упоминалось о возможности, способе, или даже просто случае превращения эорийской искры в факел.
Чезаре усмехнулся, мельком удивившись тому, что еще способен удивляться. Бывшему эредару Дома Молнии тоже вроде бы не полагалось слышать голоса воды и ветра, однако же он их слышал. И даже помнил день, когда у него появилась эта способность. Тот проклятый день, его было очень трудно забыть! Особенно, когда он узнал, на что отозвались тогда его душа и разум…
- Так мальчишка точно стоял именно здесь? - уточнил Чезаре, отгоняя неприятные воспоминания.
- Как раз, где сейчас стою я, - Ферра казался спокойным, как нохские камни, но магнус слишком давно знал его. Сейчас Чезаре мог поклясться, что статиарх отчаянно недоволен собой, Манлий на миг замолчал, вновь провел ладонью по сложенной из потемневших камней стене, и продолжил: - Могу поклясться, он не видел, что я за ним иду. Не мог он меня видеть! И все равно. Словно почувствовал... Луна скрылась, а когда вышла - его нет...
- Ты мог бы его узнать, если бы встретил снова?
Статиарх покачал головой.
- Я его даже не разглядел, как следует… А главное, - задумчиво продолжал Манлий, - я шел за ним до Оселлины. Улицы замощены камнем. Камни должны были запомнить его шаги. Но они либо не запомнили, либо...
Он замолчал.
…Либо не захотели поделиться с тобой этой памятью, мысленно закончил Чезаре. Дело становилось все занятнее и занятнее. Ноха сама по себе необычное место, и если в ней начинает происходить нечто странное, на это нельзя закрывать глаза. А кроме того, неведомый юнец, оказавшийся способным удрать от Манлия, в свое время выслеживавшего кэдвалланских разведчиков в их родных горах, вызывал у Чезаре самый жгучий интерес. Как все явления, которые нельзя назвать заурядными. Учитывая необъяснимо доверительные отношения Манлия с каменной стихией, оная стихия могла спрятать от него только своего Повелителя или его наследника, если б они того пожелали, но Марциана Надорэа Манлий точно узнал бы, а супрема трудно принять за юношу, да и что ему делать в Нохе среди ночи? Или супрем грешен, и Марциан - не единственный претендент на Силу Скал? Это было бы крайне забавно, потому что, зная Петрониана, поверить в такое тяжело… Но кроме этого оставалось лишь допустить, что Ферра и впрямь видел призрак.
Вечером Теон засиделся за посланием Манлию, да и потом долго еще не мог заснуть, то и дело возвращаясь мыслями к уже отосланному письму и гадая, все ли написано правильно и убедительно - однако утром он, как всегда был собран и сосредоточен. Выспался, не выспался - службе это безразлично, так что изволь взять себя в руки. Теон давно уже привык управлять собой и своим вниманием. Чего о младшем Арасене никак уж нельзя было сказать. Хорошо еще, что утро выдалось сравнительно тихое. Иларио ронял все, что можно и нельзя, путал все, что можно и нельзя, постоянно подавал на подпись не те бумаги... да что это с ним сегодня такое приключилось?
А что с тобой приключилось, ипосупрем Теон Руфус, что ты задаешься настолько идиотскими вопросами? Ответ-то очевиден. Иларио откровенно не выспался - ишь, как зевает украдкой, стоит только приотвернуться. А между тем пьянок на целую ночь он не закатывает, по любовницам не бегает, надобности ворочаться с боку на бок до утра, прикидывая, как бы спастись от грядущего неминуемого разорения, у него нет, да и тяжко больными родичами он не обременен... а это оставляет единственную возможность.
- Опять с братом поссорился? - спросил Теон, когда Иларио в очередной раз подал ему исковое заявление вместо протокола допроса.
Иларио только кивнул.
Чего и следовало ожидать. Братья Арасена были настолько непохожи, насколько это и вообще мыслимо в одной семье. Громадный жилистый Пангратио идеалом жизни человеческой полагал военную службу, а идеалом человека - воина, каковым и намеревался сделаться, как только доведет себя до нужной для этого степени совершенства. Для каковой цели Пангратио обучался обращению со всеми мыслимыми и немыслимыми видами оружия, изучал все существующие на свете трактаты по воинскому искусству и даже отдыхал исключительно в обществе бывалых вояк, закатывая вместе с ними умопомрачительные пьянки. Стремление к совершенству - черта вообще-то симпатичная, вот только Теон всерьез полагал, что искомого совершенства Пангратио достигнет не иначе как годам к семидесяти, оставшись без единого зуба и без единого волоса, а тогда уже проку от него на поле боя не будет ровным счетом никакой. Напротив, хрупкий впечатлительный Иларио (слишком, по мнению Теона, впечатлительный для того рода деятельности, который он себе избрал) не стал ждать, пока превратится в ходячий идеал или хотя бы поднаберется предварительно побольше знаний, да и просто житейского опыта. Будь Иларио и Пагнратио всего лишь знакомыми, они могли бы заинтересоваться столь резким несходством, а там, того гляди, и сдружиться - но они были братьями, и потому ссорились резко и размашисто почти при каждой встрече (каковых невольно старались избегать).
- И кто из вас на сей раз позорит славное имя семьи Арасена? - хмыкнул Теон.
- Да уж не я! - возмущенно фыркнул Иларио. - Может, я и дурак, но набиваться в компанию ссыльному преступнику, хоть и помилованному, мне бы и в голову не пришло.
Дураком Арасену-младшего Теон не считал, и в другой момент непременно сказал бы ему об этом - но сейчас, когда речь зашла о ссыльных преступниках... сейчас, после давешнего предупреждения Кандо...
- Лиарди Марикьяре? - холодея, уточнил Теон.
Иларио кивнул.
- Не будь час такой поздний, Пангратио так бы к нему и побежал!
- Знаешь, Иларио, - медленно произнес Теон, - ты не дурак. Совсем даже не дурак. Но тебе еще многому надо учиться. Например, тому, что тебе не следовало отчитывать Пангратио.
- А что следовало? - удивился Иларио.
- То, что тебе и в голову бы не пришло, - ответил Теон. - Набиваться к нему в компанию.
Иларио аж задохнулся.
- Понимаешь... - нет, к Тварям Изначальным все и всяческие экивоки - правда и только правда! - Соглядатая к Лиарди приставить не так-то легко... и не повсюду такой соглядатай за ним пройдет. А надо бы - потому что он опасен. Император помиловал его, вернул в Кабитэлу... Иларио, да с тех пор, как Лиарди вернулся, у меня и мгновения на душе спокойно не было! Вчера я отправил пиьсмо Манлию Ферра... - Ох, как же трудно признаваться в таком! - письмо, в котором я просил выделить охрану для семьи Надореа, моей семьи и свидетельницы Кассии Варда...
Это была одна из тех ночей, в которые Лорио Борраска старший спал исключительно дурно. Точнее - почти не спал.
Некоторые страдают бессонницей в полнолуние. Здесь, видимо, причиной было что-то другое, потому что досадная напасть являлась, когда взбредало ей самой, и мучила Повелителя Ветра независимо от того, была ли луна полной, ущербной, растущей или убывающей, не признавая никаких закономерностей. Заснуть было невозможно, а если все-таки удавалось, Стратегу снилась какая-то тягостная дребедень, после которой он просыпался разбитым, и все утро пребывал не в духе. Возможно, как ни неприятно было это признавать, сказывался возраст, хотя ни в чем другом Лорио почти не ощущал своих преклонных лет, даже сомневался иногда: не поторопился ли передать пост Стефану.
Впрочем, началось это давно, почти восемнадцать лет назад. Лекарь ссылался на испытанное тогда потрясение, и, возможно, был прав. Потому что потрясений в тот день было достаточно и помимо тех, на которые грешил премудрый врач...
Они победили! Город был спасен, спасен чудом, и имя этому чуду было - Эридани! Лорио не знал, что сделал анакс, как ему это удалось, и, главное - какой ценой!
Но то, что произошло с ним самим, случилось не тогда, когда Твари кинулись обратно к своим пещерам, а чуть позже. Он был на улице, отдавал распоряжения легионерам, растаскивавшим завалы, когда страшный крик где-то за пределами человеческого слуха заставил Стратега пошатнуться. Казалось, кричал ветер, кричал яростно, отчаянно и безнадежно. Кричал, как живое существо, получившее смертельную рану или потерявшее что-то бесконечно дорогое... Как человек! Как несчастные жители полуразрушенных Гальтар...
Безумие! Ветер кричал... Он не мог кричать! Это было немыслимо, потому что на самом деле ветра не было. Было тихо, пугающе тихо. Даже траурные флаги, вывешенные на стенах, поникли, словно беда отняла силы и у них - и все же ветер кричал!
- Мой Стратег, вам плохо?
Лорио очнулся, краем сознания продолжая слышать плач бури. Скверно же он выглядел, если опцион-адъютор осмелился задать подобный вопрос!
- Все в порядке, Стефан, - отозвался военачальник, поборов желание огрызнуться и послать адъютора куда-нибудь... дальше степей Холты и флавийских болот.
- А... вы не слышали? - юный офицер был бледен, как будто обычно чуть смугловатое лицо присыпали пеплом остывшего костра, золотистые волосы казались серыми от грязи и пыли и висели сосульками. Вымотался парень, подумал Борраска с сочувствием. Хотя, неудивительно. Наследник дома Парда не считал, сколько человек он вытащил сегодня почти из зубов подземных чудовищ.
- Гром... - побелевшими губами прошептал Стефан, изумленно, непонимающе глядя большими темными глазами в чистое, без единого облачка, яркое небо.
Гром? В ясном безоблачном небе? А чем лучше рыдающий вой ветра, которого нет! Ушедшие Боги, подумал Лорио, мы все сошли с ума, и есть от чего!
После, обдумав все как следует, Повелитель Ветра начал подозревать, что ощутил тогда миг гибели своего анакса. Именно с того дня Стратег, привыкший засыпать, когда удастся, и просыпаться, когда это необходимо, начал время от времени мучиться бессонницей, сменявшейся отвратительными снами, в которых он бродил по темным лабиринтам, ища кого-то... Тогда, восемнадцать лет назад, ему казалось, что он ищет Эридани. Теперь Лорио сам не понимал, кого он пытается найти.
К счастью, наутро после приезда завтрак был подан поздно. Лорио вышел в триклиний с тяжелым бледным лицом и набрякшими веками. Бессонная ночь никого не красит, даже молодых - вон какое у Альбина лицо бледное, и вокруг глаз темные круги... опять всю ночь где-то шлялся, мерзавец!
Лорио и в голову не пришло, что Альбин мог так же, как и он сам, провести ночь, ворочась в бесплодных попытках уснуть. Какое там, если от волос его исходит четкий запах осенней каменной сырости! Многоопытный воин, Лорио не мог ошибиться. Первую же ночь в Кабитэле Альбин провел вне дома. Лорио не спрашщивал его, где он был - просто потому, что не хотел слышать лжи. Противно.
Абвении Великие - ну в чем его вина? Он ли не старался вырастить мальчика так, как должно... да, он не мог держать Альбина при себе неотлучно, он виделся с мальчиком лишь урывками - но ведь оставил он Альбина не Где-нибудь, а в Борраске - где еще и вырасти настоящим эорием без страха и упрека, честным, прямым, как клинок, как не в Борраске?
А результат?
Мальчишка дерзит на каждом шагу - это бы еще полбеды, но ведь он постоянно где-то шляется и неотступно врет. Борраска не пошла Альбину впрок. Румяное яблоко оказалось с червоточиной...
- Что случилось, любимый? - Лишь когда шепот Беатрисы раздался совсем рядом с его ухом, и ладонь жены накрыла его руку, Лорио понял, чтодышит тяжело, так тяжело, будто бежит куда-то.
- Ничего такого, чего нельзя исправить, - невесело улыбнулся Лорио, тоже говоря шепотом - или почти шепотом. - Помнишь, ты мне говорила, что нам предлагали сговорить Альбина с девочкой Надореа?
- Помню. - Беатриса казалась удивленной. - Но ведь он еще так молод. Это совсем не к спеху. Помолвку можно и отложить...
- Наоборот, - покачал головой Лорио. - Не отложить, а ускорить. И женитьбу тоже - как только возраст позволит. Раз уж ему настолько невтерпеж. Покуда не истаскался и не изолгался вконец.
Беатриса медленно наклонила голову.
- И отправку Сабиана под руку Манлия Ферра - тоже ускорить. - Увидев лицо жены, великий полководец на мгновение примолк. - Любовь моя, ведь я его не гоню. Но мальчикам просто нельзя больше быть вместе. Альбин постоянно врет - одно счастье, что у него ума не хватает врать толково - зато у Сабиана ума довольно на двоих. И он покуда вроде не лжет - а если начнет? Эти двое давно уже спелись. Прежде им это шло на пользу, теперь - нет. Их надо срочно разделить. Короткие встречи в дни увольнительных Сабиана большой беды не принесут, напротив... но если мы оставим этим двоим возможность действовать сообща, одним Абвениям ведомо, чем это может кончиться...
Манлий был недоволен. Ни до чего толкового они с Чезаре так и не додумались.
Ноха... Почему-то она всегда вызывала у него тревожное чувство: среди этих руин словно таилось нечто... может быть и не враждебное, но такое, с чем лучше не играть. Однако, сегодня древние развалины казались именно опасными и зловещими, и это было как-то... неправильно. Конечно, может быть, все дело в словах Курио об исчезнувшем нищем (еще одна морока!), но вряд ли - Манлий не ребенок, который, услышав страшную сказку, начинает видеть чудищ под каждым деревом, и не суеверный крестьянин. Абвениарх ясно растолковал племяннику, чем именно примечательно это место. Сама по себе Ноха не опасна, как не опасен огонь умело разведенного костра, если в него не бросаться. Опасны могут быть... хм... мотыльки, способные прилететь на пламя. И никто не знает, не было ли вчерашнее так и не выслеженное видение одним из таких мотыльков…
- Отвар готов… - сообщил, появляясь в атрии, Квинтилий, - Ну, для девочки…
- Спасибо, Квинт… - отозвался Манлий. Воспоминание о позавчерашнем дне немного развеяло дурное настроение статиарха. - Не забыл еще, как это делается?
- Куда там забыть, я ж сколько раз для Эрнани варил, пока ты его лекаря уламывал, что оно не отрава, - улыбнулся бывший надорский кентенарий, - Да его нетрудно варить, вот только травы нужные не всегда найдешь. Ну да у нас осталось - еще из тех, что Аквилий присылал. Послать кого отвезти, или ты сам?
- Отвезу… - согласился, подумав, статиарх, - А кто там стучал?
- Все-то ты слышишь! - рассмеялся управляющий, - Гонец приходил.
- Письмо?
- Да, вот оно, - кивнул Квинтилий, передавая послание. - Похоже, Повелитель Скал легок на помине.
Квинт не ошибся - на перевязывающем свиток шнуре болталась печать с переплетенными символами Скалы и Молнии, выдающая в письме официальное послание из канцелярии супрема. Похоже, намечалось какое-то дело. Впрочем, лекарство в любом случае можно взять с собой…
*******
Манлий поднялся в библиотеку, опустился в кресло у столика, сорвал печать и развернул свиток. Первое предположение оказалось неверным - статиарх требовался не самому Петрониану Надорэа, а одному из его подчиненных. На основании Закона Аэдани ипосупрем Теон Руфус требовал покровительства Императора и защиты статорской гвардии для эории Кассии Варда, семьи супрема Петрониана Надорэа, а также своей собственной семьи.
Статиарх разгладил письмо и усмехнулся. Причины, по которым названные имперские граждане нуждались в защите, излагались крайне неопределенно, словно ипосупрем сам не мог толком этих причин объяснить, но одно упоминание имени Варда мгновенно расставляло все по местам. Давнее дело слишком часто напоминало о себе, прямо таки настаивая, чтобы кто-то вытащил его на свет еще раз, и подробно разобрался во всем. В том числе и как сюда угодил только что вернувшийся в Кабитэлу братец Чезаре. Людей, более непохожих, чем Лиарди Марикьяре и покойный Варда, было трудно себе представить. Типичный случай приятельства «от нечего делать». Манлий поморщился и положил свиток на стол. Вот в этом-то и беда. В том, что высшим эориям, как правило, нечего делать. И от скуки богатые светские бездельники творят такое, что и не сразу поверишь, услышав.
Фотия Варда Манлий отлично помнил. Их «близкое знакомство» состоялось лет шесть назад, когда Варда в сообщничестве с родней покойной императрицы в первый раз попытался сплести что-то, отдаленно напоминавшее заговор. Попытку Ферра задавил, а впечатление осталось отвратительное. Пресловутый «заговорщик» оказался редкостным дурнем и столь же редкостным трусом.
Целью тогдашней возни Фотия и его сообщников было опорочить в глазах Эрнани тессория личных имуществ Титуса Лианьо - с тем, чтобы разгневанный Император лишил Лианьо своей милости и передал вожделенную кормушку тестю. Причем останавливаться на достигнутом Дардано Саларес не собирался - в мечтах он видел себя главным тессорием, держащим в руках всю экономику Империи. Бедняге Титусу планировалось приписать получение денег от игемона Гаифы за... за что именно, Ферра уже не помнил, но Гаифу они приплели зря - упоминание игемона просто гарантировало заговору самое пристальное манлиево внимание.
Обвинение оказалось откровенно нелепым - Титус был кристально честным человеком, и честность его была подтверждена внимательным расследованием, неужто Манлий не проследил бы сам, кто управляет имуществом Эрнани? - а Фотий, которому Дардано пообещал по достижении главной цели оставить должность тессория личных имуществ, по неосторожности проявил подозрительную для непричастного человека осведомленность во всем, что касалось воображаемых сношений злосчастного императорского управляющего с Гаифой.
Воспользовавшись этой оплошностью, Ферра приказал взять осведомленную невинность за шкирку и доставить в камеру для допросов в пользующемся чудовищной славой левом крыле Багара. Дальше особо трудиться не потребовалось. Фотия, не внимая угрозам и мольбам, раздели и приковали к пыточной решетке. И оставили созерцать окружающее. Где-то на час. Потом пришел Манлий. В сопровождении палача. И предложил Варде добром рассказать, откуда он столько знает о прегрешениях тессория личных имуществ, потому что иначе...
Понять, что будет иначе, воображения Варды хватило вполне. На полные ужаса крики пленника о том, что закон воспрещает пытать эория, Ферра самым доверительным тоном сообщил, где именно он видел законы, мешающие ему, статиарху, охранять мир в Империи и благополучие в доме государя. Признаться, здесь он несколько рисковал - окажись пленник похрабрее и поязыкастее, просто обязан был бы поинтересоваться, как это Манлия вообще угораздило узреть поименованный закон в подобном месте, - но Варда не был храбр, а все острословие растерял еще по дороге в Багар.
Впрочем, на возмущенный вопль о жалобах, которые он повергнет к стопам Императора, силы у Фотия еще нашлись. И, так как причинять горе-заговорщику видимые повреждения в планы Манлия не входило, статиарх отдал палачу распоряжение начать подготовку к допросу, а сам, расположившись в принесенном стражником кресле, ударился в воспоминания юности. О способах, которые используют кэдвалланские глэйсы, когда нужно вызвать на откровенность собеседника, к откровенности не расположенного. Где-то на третьем воспоминании у пленника началась истерика. Палачу, необычно долго возившемуся с подготовкой и нудно гремевшему орудиями своего пугающего ремесла, даже пришлось оставить свое занятие и несколько раз облить допрашиваемого водой.
Варда с трудом обрел дар речи и принялся говорить. Говорил он много, с жаром, захлебываясь словами, приглашенный писарь едва за ним успевал. К концу допроса Фотий выложил все и назвал всех - кого знал, кого подозревал, и кто в момент его бесед с Дардано Саларесом проходил мимо на расстоянии пасаданы.
Большого скандала Эрнани тогда решил не поднимать, но родители и брат Императрицы на целых два года убрались в ссылку в родной Агар, Титус Лианьо был очищен от всех обвинений, да к тому же получил с наветчиков изрядную пеню за клевету, а Ирэна упросила мужа подарить Манлию Сполоха... Короче говоря, все, кроме семьи Саларес, остались довольны, а эорий Варда после всех перенесенных ужасов начал бояться статиарха больше смерти. Тому это оказалось только на руку - можно было ручаться, что по крайней мере в политику дурень уже не полезет никогда.
Что ж! Некоторые и без политики отыщут способ свернуть себе шею. В то, что Варда, нацелившись на наследство Повелителей Волн, состряпал заговор против родичей и бездарно на нем попался, Манлий поверить мог - у Фотия вполне хватило бы глупости и самоуверенности еще и не на то. Но каким образом в эту лужу умудрился вляпаться Лиарди Марикьяре - оставалось для Ферры загадкой, причем очень подозрительной.
Есть смысл дождаться, пока он попытается выкопать пресловутый заговор из-под прошлогодней пыли. И поглядеть, кого это лишит душевного равновесия. А потом уже можно будет и перехватить поводья, чтобы твой братишка ненароком не свернул себе шею.
Вот так! А ведь бедный Лиарди еще не то, что копать - пару раз на улицу выйти вряд ли успел… Признаться, Манлий не ожидал, что первым, лишившимся душевного равновесия, причем так скоро, окажется безупречный сумариор, которым Петрониан не мог нахвалиться. Неужели Чезаре был прав, подозревая неладное именно здесь?
Впрочем, в то, что Теону Руфусу приплатили за обвинение Лиарди, Манлий не верил. Во первых, взяток Руфус действительно не брал, а во-вторых он и без всякой мзды получил за свой подвиг больше, чем достаточно. Титул каваллария и должность ипосупрема разом - совсем неплохо. Если Теон напортачил что-то в этом деле, он тешил свое честолюбие, а не корысть. А вот честолюбия у ипосупрема было достаточно. И даже с избытком.
Итак, теперь люди статиарха будут следить не только за Лиарди, но и за Теоном Руфусом. Конечно, Петрониану это не понравится, однако необходимо выяснить, что такого натворил во время расследования безупречный Руфус, что сама мысль о возвращении бывшего эредара Молний настолько его перепугала...
Статиарх вновь взял со стола свиток, развернул, и еще раз пробежал взглядом послание.
Прошу предоставить охрану семье Петрониана Надорэа...
Охрану - Надорэа? Ипосупрем явно паниковал, и весьма сильно, иначе сообразил бы, что Надорэа вполне способны охранить себя сами.
Надорэа…
Перед взором Манлия внезапно вновь встала черноволосая сероглазая девочка, с улыбкой произносящая положенные этикетом фразы о надежде, что он не забудет их дом, и станет впредь чаще бывать у них… Произносящая так, что невозможно не поверить в искренность ее слов, даже зная, что это лишь предписанная воспитанием вежливость... А какой дивный предлог! Надо всего лишь отбросить здравый смысл и тупо исполнить просьбу запаниковавшего ипосупрема...
Вот именно - отбросить здравый смысл! Петрониан Надорэа пока говорил о своих предполагаемых планах только с женой, но в знатных домах не обращают внимания на снующих вокруг слуг, а молоденькие служанки никогда не отказывают себе в удовольствии поболтать с красивым гвардейцем, если подвернется такой случай, и уж конечно, почесать языки насчет хозяев. Юный Альбин Борраска еще не знает, что уже почти обручен. Во всяком случае, глава Дома Скал, мечтающий видеть дочь Повелительницей Стихии, всерьез настроен уговорить Стратега...
А если бы даже и нет, вспомни, сколько лет ей, а сколько тебе, старый греховодник! Если бы Фолтхайн могла зачать от тебя, твои собственные дети были бы сейчас старше Юлианы...
Юлиана… Лана... Манлий поймал себя на том, что в мыслях зовет ее именно так, не «Юлиана Надорэа», и уж конечно, не «эория Юлиана». Огромные серые глаза, чистые, удивленные, искренние! Яркая искра между его рукой и изящными тонкими пальчиками… Девочка засмотрелась из окна на проезжающего мимо воина. Так бывает. Ей пришла пора любить - и она придумала себе этого всадника на золотом коне, не имеющего ничего общего с настоящим Манлием. И она забудет об этом - если ей позволят забыть. Потому что сейчас Юлиане хватит одного слова, одного шага навстречу...
И ты будешь последним подонком, Манлий Ферра, если сделаешь этот шаг…
- Квинт… - с трудом, словно пытаясь сдвинуть тяжелый камень, выговорил статиарх, зажимая в стальной хватке глупое сердце, внезапно до дрожи, до замирания испугавшееся принятого решения, - Я передумал. Я не поеду к Надорэа. Найди Кенрика, пускай отвезет лекарство…
-
-
27.01.2005 в 17:13Улицы Кабитэлы
Утро
Теон
Семья!
При этом слове Теон похолодел. Отец, мама, оба брата, сестренка... хотя нет - вот они-то как раз в безопасности. Уж если вельможная спесь эредара Лиарди Марикьяре настолько велика, что сподвигла его на преступление - где ему сообразить, что эти простолюдины могут быть семьей БЛАГОРОДНОГО ЭОСТА Теона Руфуса, КАВАЛЛАРИЯ Теона Руфуса! Нет, если опасность есть, угрожает она одному-единственному человеку из его близких - Аэции!
Жену Теон любил безумно - до боли, до крика, до тугого комка в горле, любил с неистовой, его самого пугающей нежностью. Предстань она перед ним впервые такой, какой стала только в замужестве - улыбчивой, ясноглазой, невероятно легкой и изящной - и все могло сложиться иначе... но крик той заплаканной девочки резанул Теона по самому сердцу. Он взывал к самому на тот момент сильному чувству Теона - чувству справедливости. Она жестоко пострадала - и вдобавок она же была за это наказана... поцеловав после венчания теперь уже не невесту, а жену, и ощутив, как дрожат ее губы, Теон мысленно поклялся, что никакой страх - нет, даже тень страха! - никогда больше не коснется Аэции, никогда...
И вот теперь, после возвращения Лиарди Марикьяре...
- Спасибо, Кандо, - произнес Теон. - Меры по охране я, конечно, приму.
Придется принять. Сам он сколько угодно может отказыватья от покровительства - но он не вправе подвергать опасности Аэцию - ведь ему и в голову не приходит оставить без охраны Кассию Варду. Охрана положена Аэции по закону - а не потому, что она его жена. Меры придется принять... и на всякий случай переселить отца с остальными родичами в свой дом - ведь случись, что догадки Теона неверны, и он себе по гроб жизни не простит. Аэция не узнает, почему теон так решил. Она будет только рада. Не в кровной родне, а в близких мужа она обрела свою настоящую семью - любящую, сердечную... и ей всегда было безразлично, что эта семья говорит на таком густом просторечии, что благородная эоста не всегда и понять сказанное в силах, не переспрашивая. Аэция понимала главное - эти люди сразу и крепко полюбили большеглазую девочку, которая души не чаяла в Теоне. Мезальянсы редко бывают удачными - этот же оказался не просто удачным, а счастливым. И разрушить это счастье Теон не позволит никому.
Кандо прав, меры принять придется. Придется написать прошение на имя... а будь он неладен, Манлий Ферра! Свидетелей и семью дознавателя в случае нужды охраняют не вигилы, а статорская гвардия...
- Но все-таки я думаю, что ты перегибаешь, - добавил Теон.
Кандидиан удивленно посмотрел на него.
- Должен ведь Лиарди понимать, КОГО заподозрят в первую очередь, случись что с кем-нибудь из моих близких или с Кассией, - пояснил Теон. - Неужто ему так в ссылке понравилось? А вздумай он отомстить лично мне - и тут уж он ссылкой не отделается: убийство ипосупрема - не мелочь, такое не сойдет даже эредару... - как ни странно, за себя Теон и вообще не боялся. - Нет, он сейчас должен сидеть тише мышки под метлой. Может, твой тр... оюродный, - чуть не сорвалось с языка "треклятый", - родич и безумец - но навряд ли дурак.
-
-
27.01.2005 в 19:45Вот сволочь! Всегда, еще во время дискуссий на лекциях мэтра Ориа, был безупречно логичен, и сейчас тебе логика не изменяет! Ну, ладно... Младшего Парда в свое время мэтр тоже не раз хвалил.
- Стойте!
Кандидиан выбрался из носилок, коротко скомандовал слугам, чтобы отправлялись домой: он-де предпочитает пройтись пешком, размять ноги...
- Он-то не дурак, - вздохнул Кандо, когда слуги с пустым паланкином удалились на почтительное расстояние. - А вот, ты, мне кажется, изрядно поглупел. И не смотри на меня так! Не надо столь низко оценивать моего родича, Теон! Если в дом эоста Руфуса внезапно вломится с десятком сообщников беглый разбойник, обязанный доблестному ипосупрему пожизненными флавийскими рудниками, и неведомо как сумевший оттуда удрать - кто свяжет сие печальное событие с эредаром Лиарди, тихо и мирно живущим в столице после помилования? Особенно, если убийца и сам якобы случайно погибнет, совершая свою месть... Или, того проще: ипосупрем застанет жену в объятиях любовника, убьет обоих, а потом от отчаянья бросится на меч? Тебе ли не знать, как можно представить чью-то смерть естественной и не вызывающей подозрений! Или неестественной, но не вызывающей ненужных подозрений? В том-то и опасность, что Лиарди отнюдь не дурак! Будь он дураком, я бы не тревожился, и не шел против своего Дома, предупреждая тебя!
-
-
27.01.2005 в 19:46Боги Ушедшие!
Кандидиан был прав!
Ипосупрему сделалось не по себе.
Да, Лиарди Марикьяре - не дурак! Дурак не сумел бы добиться помилования. И дурак залез бы в заговор по самые уши - а Лиарди разве что краем прошел... Лиарди - не дурак. Он - заговорщик!
Или, того проще: ипосупрем застанет жену в объятиях любовника, убьет обоих, а потом от отчаянья бросится на меч?
Астрап Справедливый! В доме всего несколько слуг, да и тех Аэция временами отпускает... Чего проще - проникнуть в дом, когда она одна, и устроить все так, как говорит Кандо? Когда начнется расследование, ее проклятая родня точно наплетет такого, что даже самый беспристрастный сумариор не усомнится: распутная благородная эоста, насильно выданная замуж за согласившегося скрыть ее позор простолюдина, взялась за старое, а безумно ее любивший обманутый муж...
Но способен ли Лиарди Марикьяре отомстить ему таким чудовищным образом?
Почти помимо воли в памяти Теона всплыл день суда - угрюмый Лиарди, искаженное диким ужасом лицо Фотия Варды, его крик: "Предатель!!!..." Даже и сейчас Теон брезгливо поморщился: слизняк, мразь! И это - глава заговора!
А что, если...
Эта мысль заставила Теона похолодеть.
А что, если он тогда ошибся, и заговор возглавлял не бесхребетный трус Варда, а совсем другой человек?
- Да, Кандидиан, ты прав, - почти отрешенно ответил Теон. - Спасибо, Кандо.
-
-
31.01.2005 в 20:15Дом Марикьяре
Утро
Лиарди
Лиарди маялся бездельем уже второй день. Это состояние отупляющей скуки было ему до отвращения хорошо знакомо по Золотой Вилле, и, похоже, помилование мало что изменило. Нет, ему никто не запрещал покидать свои покои, но делать этого совершенно не хотелось. Зачем? Чтобы снова столкнуться с осуждающим взглядом отца, виноватыми глазами матери, не отваживающейся защищать сына, нерешительными взорами слуг, боящимися проявлять малейшее тепло по отношению к опальному эредару - Император, может, и простил, но в этом доме государь - эорий Энио... Лиарди невольно усмехнулся пришедшей в голову мысли: может, стоило отказаться от этого так называемого помилования? Здесь, в доме отца, он, по сути, находится под не менее строгим надзором, чем в Эбине. Остался бы там, развлекался бы спорами с наезжающим проведать узника дуксом, дышал свежим воздухом. Чем не жизнь? По крайней мере, дукс и охрана не доводились ему родичами, они не обязаны были верить в невиновность Лиарди, и их суровость не ранила так, ледяная холодность отца. Напротив, именно от стражей и слуг Золотой Виллы ссыльный эорий видел куда больше сострадания, чем в родном доме.
Его уединение совершенно наглым образом нарушили. В комнату, даже не постучавшись, ввалился сияющий Алексис.
- Ты что это, сам с собой разговариваешь?
- Стихи вслух читаю, - отшутился Лиарди. – Ты уже вернулся?
Лиарди сам удивился тому, как он обрадовался этому вторжению. Алексис вместе с Клодием с утра опять уезжали в город. Вчера они тоже почти весь день провели на рынке: покупали провиант и снаряжение в дорогу. Клодий уезжал уже девятого, вместе с торговым обозом. Ему предложили сорок серебряных монет за сопровождение груза, да и самому Клодию было безопаснее ехать вместе с попутчиками.
- Ты выглядишь, словно тебя похоронили заживо, да еще и на могиле сплясали, - Алексис сочувственно посмотрел на Лиарди, - Это из-за разговора с твоей тетей?
Тетушка… Поговорить с ней наедине оказалось самой настоящей проблемой. Все время кто-нибудь мешал: то отец, то слуги, впору было заподозрить, что Энио Марикьяре всерьез боится оставлять сына наедине с сестрой.
- Нет, мы с ней очень мило побеседовали.
Лиарди покривил душой. Вчерашний разговор оставил у него двоякие чувства. Лаисса, безусловно, была рада ему, похоже, тетушка очень переживала за своего племянника. С предельным вниманием она расспрашивала Лиарди про арест, про его жизнь в ссылке, про отца. Лиарди сам не заметил, как рассказал ей то, чего не говорил и не собирался говорить никому, и только спустя несколько часов вспомнил, что хотел обсудить с Лаиссой убийство Элиаса, а вовсе не исповедоваться ей. Более того, тетушка явно что-то недоговаривала. В уме всплыл вчерашний разговор.
- Тетушка, расскажите, пожалуйста, об Элиасе Пенья. Я мало с ним общался, и почти совсем не помню, каким он был человеком.
- Элиас? – Лаисса задумалась. – Он был…достаточно честным человеком, властным, но в меру. Иногда он ставил честь Дома выше чести или даже жизни отдельно взятого человека, но, несмотря на это, мог быть справедливым. Я…столько времени прошло, Лиа. Я уже с трудом вспоминаю черты лица своего мужа.
Тетушка как-то беспомощно улыбнулась.
- Прости, Лаисса, я не хотел…
- Ничего, Лиа.
- Но кое-чего я до сих пор не понимаю. – задумчиво произнес Лиарди. – Скажи, ты не знаешь, зачем Элиасу тогда понадобилось выйти из дома ночью, да еще и без охраны?
- Я… - Лаисса осеклась. – Я не знаю. Муж не всегда посвящал меня в свои дела… Прости, Лиа, я не очень хорошо себя чувствую. Ты не будешь против, если я пойду в свою комнату?
- Конечно, тетушка. – Лаисса действительно выглядела разбитой, но у Лиарди было ощущение, что она просто стремится уйти от неприятного разговора. Неприятного…или обличающего?
- Алексис, - внезапно поддался порыву Лиарди, - я, кажется, действительно схожу с ума. Позавчера я чуть не обвинил в покушении на меня Себастьяна – и это после всего, что он для меня сделал. Вчера я почти всерьез заподозрил тетушку Лаиссу в убийстве мужа, только потому, что она как-то замялась, когда я спросил, что она может рассказать про Элиаса.. А сегодня… сегодня, когда я стоял у окна, мне показалось, что на меня кто-то пристально смотрит, но как я ни всматривался, никого не было.
Алексис замотал головой.
- Лиарди, да с чего ты взял? Я имею в виду, с чего ты взял, что сходишь с ума? Если тебе кажется, что за тобой следят, это еще не значит, что ты сумасшедший. А если даже и сумасшедший, это не значит, что за тобой не следят.
- Это хуже всего! Если бы я только был уверен, что мне все это просто кажется, но ведь я не могу знать точно! За мной действительно могут следить – кто угодно. Убийцы. Соглядатаи императора. Даже отец – чтобы не допустить повторения позора. – Лиарди невесело улыбнулся. – Ладно, забудь.
- Я то забуду, - Алексис пристально посмотрел на наследника дома Молний, - а вот ты… Я же знаю, будешь ходить и маяться, гадая сошел ты уже с ума или еще нет.
- В этом доме я точно сойду с ума. – вздохнул Лиарди. – Погостил, пора и честь знать. Я давно уже мечтал убраться отсюда, хотя бы в таберну,
- И когда ты собрался уходить? – поинтересовался Алексис.
- Завтра…ну на крайний случай – послезавтра. Я бы сюда вообще не приезжал, но у меня не было денег, да и тетушку дождаться хотелось.
- Но денег у тебя, похоже, нет и сейчас… - неуверенно протянул Алексис. – А может,…дед дал мне денег с запасом. Это немного, но я мог бы…
- Нет. – пожалуй, это прозвучало чересчур резко, но гордость не позволяла Лиарди даже в мыслях принять это предложение. – Я что-нибудь придумаю.
Кажется, Алексис все понимал, по крайней мере, возражать и задавать вопросы он не стал, за что Лиарди был ему бесконечно благодарен.
-
-
31.01.2005 в 20:16Если бы Лиа только мог на себя со стороны посмотреть - я его таким даже на Золотой Вилле не видел! Как неживой, честное слово!
Мне так его утешить хотелось - прямо сердце рвалось, - да вот только как? Если б на его месте был мой младший братишка, Клет, я просто обнял бы его покрепче, по голове погладил, и попробовал рассмешить. Вот только Лиарди не девять лет, а двадцать девять, и он мне не брат, так что с ним так не поступишь: решит, что я либо спятил, либо, того гаже - маюсь к нему неразделенной страстью. Гаифской... Хотя они тут, небось, и не знают ничего о таких непотребствах, невместно им, такие прямо беспорочные все - Локку тошно... Я еще вчера осторожненько слуг порасспрашивал, не бил ли, часом, эорий Истукан свою госпожу, что она такая запуганная. Они хоть отвечать и боялись, да я ведь тоже не дурак, знаю, как спросить. По всему выходило, что нет. Слова грубого не сказал за всю жизнь. Ласково задавил, аккуратно. Так, что мокрое место осталось…
Прав Лиарди! Я бы хоть сейчас отсюда перебрался куда-нибудь, хоть в таберну, хоть в катакомбы гальтарские. Я тут гость, а и то этот дом на меня давит, словно могильную плиту сверху положили, а Лиа каково? Понятно теперь, почему его брат сбежал…
Брат?
- Лиарди, послушай... - воскликнул я, удивляясь, как эта мысль не пришла мне в голову раньше, - А может тебе с братом поговорить? Он, я слыхал, и у государя в милости...
Лиарди молчал, глядя в окно.
- Не думаю, что мой брат будет рад моему появлению, - медленно проговорил он наконец, - Я уже три дня в Кабитэле, если сам Чезаре меня до сих пор видеть не желал, то навязываться к нему самому - глупо...
Ну, не знаю... По мне, так надо просто пойти и поговорить с эорием Чезаре, а не догадки строить, будет он рад или нет.
- Ладно, - вздохнул я, - Не хочешь - не надо... Только и тут сидеть... Пошли, что ли, сходим куда... Кто мне еще в Эбине злачные места обещал?
Я улыбнулся и подмигнул ему, хотя весело мне, честно говоря, не было. Лиа улыбнулся в ответ, но настолько вымученно, что впору плакать. Ответить он не успел, в дверь постучали.
- Эорий Кандидиан Парда пришел навестить Вас и Вашего отца, эредар, он сейчас в атрии. - сообщил всунувшийся слуга.
Лиарди скривился, словно отравы какой глотнул.
- Пошли! И подальше куда-нибудь! - решительно кивнул он, и добавил с отвращением: - Притащился-таки... Глаза б мои на него не глядели... Я зря ненавидел Золотую Виллу, у нее было неоспоримое достоинство - Кандидиана туда бы не пустили...
- Враг? - деловито вопросил я. Впрочем, иная родня хуже врагов бывает...
- Да нет, - Лиа снова поморщился, - Кандо - неплохой парень, вот только зануда немыслимый. Правильный он, извольте видеть, такой правильный, что выть хочется! Безупречный и исполненный всяческих добродетелей… Я иногда думаю, что Служанки Унда нас перепутали. Кандо должен был родиться сыном моего отца, а я - сыном его родителей, и все были бы довольны. Как Стефану с Себастьяном такой братец достался - ума не приложу... Пошли отсюда, если отец сейчас опять начнет рассуждать о том, что я должен брать с него пример, мне понадобится лекарь...
- Надо же! - проговорил я задумчиво, - Я ведь и не знал, что у Пардусов еще один брат есть.
- А откуда бы? - рассмеялся Лиарди, - Для твоего деда все люди делятся на два вида: военные и никчемные…
- Неправда, - обиделся я, - Для моего деда люди делятся на тех, от кого есть толк, и тех, от кого нету…
Лучше б я этого не говорил. У Лиа лицо сделалось - словно я его ударил. Как у меня так вечно получается, вроде и плохого ничего сказать не хочу. Правду только.
-
-
02.02.2005 в 16:38- Сердечно рад вас видеть, Кандидиан, - эорий Энио, Повелитель Молний, выглядел благосклонным и величественным.
Именно, что выглядел… Если бы помимо внешнего величия у старого дурака было что-то еще! Кандидиан словно воочию увидел Стефана, принимающего парад 11-го легиона «Неустрашимых» три года назад… Боги! Да будь у Энио и его отродья хоть половина тех качеств, которыми Астрап наделил Стефо, Кандидиан, может быть, и отступился бы от своей затеи, но ведь и шестнадцатой части не наберется! Сама мысль о возможности сравнивать Стефана с этими двумя ничтожествами была оскорбительна, словно удар по лицу.
- Здравствуй, Кандо, - Лиарди стоял на лестнице, ведущей в верхние комнаты.
- Здравствуй, брат, - произнес Кандо радостно и слегка смущенно, рисуя на лице приветливую, виноватую улыбку. - Прости, что не навестил тебя сразу, но… ты был ранен... а потом... я не мог решиться… У тебя есть все причины обижаться на меня... ведь на суде…
Кандо прекратил запинаться и окончательно замялся. Если он хоть сколько-нибудь хорошо знал своего дядюшку, тот должен был вступить как раз сейчас, и Энио вступил:
- У эредара нет таких причин, - сурово заметил Повелитель Молний, - Вы сделали лишь то, что велела Вам совесть, Кандидиан. Если эредар сочтет возможным обидеться на Вас за это, мне останется лишь в очередной раз укорить себя за то, как я воспитал своих детей…
Кандидиан перевел с Энио на троюродного брата испуганный взгляд, словно говоривший: ну что вы, не надо из-за меня ссориться!
Лицо Лиарди было подчеркнуто безмятежно, но Кандо мог поклясться, что мысленно братец скрежещет зубами и ругается, как холтийский табунщик.
- Ну что Вы, отец, я вовсе не обижен, как можно? - светская маска эредара осыпалась, как скверная плотина, выпуская на волю волну сарказма. - Я могу лишь восхищаться… хм… незыблемой честностью и совестливостью моего брата Кандидиана… Несомненно, он должен служить мне примером...
Кандидиан едва сдержал уже совсем не "виноватую" улыбку - он ожидал, что Лиарди продержится дольше.
- Рад, что Вы это понимаете... - ровным тоном заметил Энио. Кандо с некоторым удивлением подумал, что не взялся бы определить, действительно ли Повелитель Молний принял слова сына за чистую монету, или... скорее всего - нет...
Лиарди все так же медленно сошел вниз.
Темноволосый юноша, в движениях и походке которого лишь слепой не заметил бы военной выправки, держался, как привязанный, за правым плечом эредара, молча наблюдая разыгрывающуюся сцену. Телохранитель? Тот самый Алексис Габрос, благословленный, по словам Тьяно, Астрапом, родич армельского наместника? Кандо сделалось неуютно под его внимательным цепким взглядом. Не смотрят так молоденькие провинциальные солдатики! А если смотрят, то нынешнему главе Тайной службы Императора следует как можно скорее обратить на него внимание - на предмет воспитания себе достойной смены. Да… похоже, с эорием Алексисом придется проявлять сугубую осторожность…
- Понимаю, - с откровенно напускной покорностью кивнул Лиарди, - Посему прошу тебя, брат, извинить меня. Сейчас мне необходимо уйти, не принимай это за признак того, что я не рад тебя видеть...
- Куда Вы направляетесь, эредар? - строго вопросил Энио Марикьяре.
- У меня встреча с... Марцианом Надорэа.
Кандо опустил глаза, чтобы не выдать себя - он ни секунды не сомневался, что Лиарди нагло врет, а Марциан пришел ему в голову только что.
- Еще раз прошу извинить меня... - сопровождаемый своим армельским телохранителем, Лиарди почти вылетел за дверь.
Что ж, оно и к лучшему - заплетать паутиной уши многоуважаемого дядюшки предпочтительнее наедине.
Кандидиан тяжело вздохнул, причем на этот раз совершенно искренне - впереди было по крайней мере два часа, которые следовало провести, жалуясь и плачась дяде на то, что он своей "неуместной" честностью обидел брата, и теперь Лиарди никогда его не простит, но «поймите, я не мог иначе!». И если бы только это, а то ведь еще и утешения придется выслушивать… Кандидиан Парда сам высоко ставил родовую честь, но от рассуждений Энио Марикьяре на эту тему у него начиналась резь в желудке.
Кандо поднял на Повелителя Молний непритворно несчастные глаза, и приготовился страдать...
-
-
07.02.2005 в 14:01Улицы города
Утро
Лиарди
Только пронесшись мимо храма Унда, Лиарди осознал, что все это время почти бежал, не разбирая дороги, и замедлил ход. Очнуться он, впрочем, мог бы и вообще за воротами Кабитэлы, если бы не всадник со знаками срочного гонца на плаще, едва не сшибивший на повороте и его, и шедшего впереди эоста.
Лиарди только тут сообразил, что их с Алексисом занесло на главную площадь, хотя по идее, следовало бы направляться в Хостию, где, в основном, и располагались таберны, лавки и мансионы, или в Эсквилину.
- От двух минут до десяти, не больше, - Лиарди уже успокоился настолько, что мог посмеяться над собой, - Это максимум, в течение которого я могу выносить Кандо.
Алексис выглядел удивленным.
- Этот разодетый, завитой, надушенный "цветочек" - брат Пардусов? Чего только на свете не бывает! - Алексис покачал головой, напомнив Лиарди своего деда, и сообщил доверительно: - Знаешь, не понравился он мне. Скользкий какой-то...
- Скорее - приторный. Всем эориям эорий, умница и всеобщий любимец. - Лиарди задумался, - А вообще, наверное, я ему просто завидую... Кандидиан ведь, по сути, ни разу в жизни не сделал мне ничего плохого, даже наоборот.
Кажется, Алексис хотел что-то ответить, но его внимание привлекла довольно большая толпа на площади.
- Лиарди, что там за сборище?
- Давай посмотрим.
Лиарди протиснулся сквозь столпившихся вокруг какого-то странного сооружения, видневшемуся издали. Это оказалась деревянная конструкция, напоминавшая разом трибуну и эшафот. Народа было действительно много, на секунду Лиарди даже показалось, что впереди он заметил кого-то знакомого, что, впрочем, было бы неудивительно - за все то время, что молодой наследник дома Молний прожил в столице, кто ему только не навязывался в друзья.
- Фсе фюда! Непотрашаемая хатуна из далекой Холтии! - с возвышения раздавался мужской голос с каким-то диким акцентом.
Кто-кто?! Лиарди присмотрелся, и увидел мужчину в ярких тряпках, видимо, призванных изображать холтийский наряд (любой уважающий себя холт просто убил бы всякого, дерзнувшего предположить, что он может нацепить такое), и… так же наряженную обезьяну. Как-то один пьяный моряк однажды пытался всучить Лиарди такую, в качестве талисмана - но холтийская царица… или как ее там… хатуна?! Впрочем, актеры, похоже, подразумевали не царицу, а царевну. Царевна по холтийски именовалась «отхан-хатуна», что можно было перевести на гальтарский приблизительно как «молодая госпожа».
Народ вокруг, впрочем, не возмущался наглым обманом, а весело хохотал над ужимками «хатуны».
- Не расхадитца! Фы еще не фидели несабываемый историй, три штуки. И ужасный зверь из далекой Холтии…
- А может ну их, эти злачные места? - Лиарди улыбался, все его плохое настроение окончательно улетучилось при виде столь забавного зрелища, - Посмотрим представление? Я просто умру от любопытства, если не увижу, что они имеют в виду под «зверем из далекой Холтии».
Судя по заинтересованному виду, Алексис не имел ничего против.
На сцену тем временем высыпали и другие актеры: Старый Шанъюй, судя по внешнему виду, возможно, действительно имеющий примесь холтийской крови; Прекрасная Наложница; Охотник, безумно влюбленный в «хатуну» (та, правда, не отвечала ему взаимностью, все время норовя вцепиться в волосы).
- А «хатуна» ревнива, - прокомментировал Лиарди.
Он с таким увлечением смотрел на разворачивающееся представление, что даже отмахнулся от внутреннего голоса, призывающего оглянуться.
- Лиарди! - это Алексис. - Стой! Ах ты…
Наследник дома Молний быстро обернулся, но успел увидеть лишь чью-то спину, и неизвестный, растолкав зевак, скрылся в толпе. Зеваки отреагировали на инцидент довольно вяло, во всяком случае, задержать беглеца не попытались - то ли им тоже было неохота отрываться от представления, то ли своя шкура им была важнее абстрактной справедливости.
- Лиа, он у тебя деньги пытался украсть! - Алексис, поняв что догнать вора не удастся, вернулся к Лиарди.
- Ну его, пусть катится к Изначальным Тварям. Я сам виноват, надо было смотреть за вещами - в этой толпе наверняка не одна шайка воров орудует. - Лиарди действительно не переживал из-за кражи, тем более, у него с собой был только кошель с небольшим количеством серебра.
Кошель, однако, был на месте - видимо, вор не успел его срезать. Хотя… Лиарди никогда не оставлял его незавязанным, а сейчас шнурки болтались. И…
Лиарди с недоумением извлек из кошеля лист пергамента.
-
-
13.02.2005 в 01:25Улицы города
ДЕНЬ
Альбин
Альбин шел пешком, ведя коня под уздцы - но Кабитэла все еще покачивалась перед его глазами, словно он по-прежнему смотрел на нее из седла. Из седла - ишь, размечтался! Это тебе не Борраска - чтобы оказаться в седле, надо сначала выбраться из Кабитэлы, причем пешком... уж лучше пешком, чем в паланкине, как положено благовоспитанному эорию! Твари Закатные - как же Альбину не хватало приволья Борраски! Камень, кругом камень - новый камень, недавно отесанный и уложенный в стенную кладку и мостовую, еще не потемневший от времени, бесстыдно обнаженный в своей новизне... Лорито обозвал Борраску замшелой древностью - но совершенно новые стены Кабитэлы, еще нагие, нетронутые мхом, казалось, зябли на осеннем ветру.
Альбин то и дело ловил себя на желании оглянуться - не на зазывно радушные в своей наготе, словно куртизанка, и такие же неласковые в душе камни Кабитэлы, а на своих спутников. Должно же ему подвернуться на глаза хоть что-то знакомое! До чего же все вокруг чужое - и эти сияющие новизной стены, и чеканные ворота, за которыми находится то, что Альбин отныне обязан называть своим домом, и даже смешной маленький фонтанчик во дворе... к фонтанчику, впрочем, Альбин сразу же проникся сочувствием. В Борраске это был бы просто родничок - а здесь, в столице, даже вода обязана вести себя по-столичному и прыгать кверху... совсем как Альбин - ведь именно этого от него и хотят: вести себя по-столичному.
Альбин не мог, не покривив душой, назвать это строение своим домом... может, поэтому ему и кажется, что он все еще в дороге? Что никуда он не приехал, что он по-прежнему в дороге, да не просто в дороге - он мчится во весь опор, сломя голову, летит во все стороны света разом и все равно не успевает...
Нет, о НЕТ!!!
У Альбина ноги так и подкосились, и он опустился на бортик фонтана. Этого ни разу не случилось с ним в дороге! Он думал, что это чувство осталось в Борраске... но нет - оно последовало за ним в Кабитэлу! В чужую ему Кабитэлу.
Это ощущение - "я бегу изо всех сил и притом опаздываю, да вдобавок на все четыре стороны света" - было ему хорошо знакомо. Именно так и обозначал себя зов. Далеко не всегда зов выбрасывал его среди ночи из постели едва ли не пинком. Совсем нередко зов подкрадывался исподволь, на мягких лапах, заранее предупреждая о себе... вот как сейчас!
В Борраске Альбин не колебался бы и доли мгновения - а каким может быть выбор между ночной прогулкой и тяжкой бессонницей с утренним приступом слабости! Но здесь, но в Кабитэле... он не знает этого города! Он даже дома этого не знает! А значит, наверняка попадется... но у него нет выбора. Редко когда зов был так силен. Ослушаться его невозможно - иначе завтра Альбин попросту не встанет с постели.
- Бин! - он очнулся оттого, что Лорито тряс его за плечо. - Ты что, уснул здесь?
- Нет, - медленно ворочая языком ответил Альбин. - просто задумался.
Лорито скорчил укоризненную гримасу.
- Нашел время, - фыркнул он. - Пойдем скорее. Сейчас я тебе покажу, где тут твоя спальня, а потом...
А вот это правильно. Спальню, из окна которой Альбину предстоит вылезать не далее, как сегодня же ночью, следует осмотреть заблаговременно.
-
-
13.02.2005 в 01:26Дом Повелителя Скал
День
Марциан
Марциан сочинял свой очередной шедевр, когда его внимание привлек доносящийся со двора шум. Любопытство победило. Отбросив в сторону перо, он высунулся из окна:
- Однако, и это называется "я приеду поздно вечером" - прямо возле фонтана стоял мрачный Петрониан Надорэа, уже успевший спешиться, и молча выслушивал доклад.
Судя по всему, настроение у отца было как всегда, то есть, под руку ему лучше не попадаться.
Марциан тихо выругался. Как не вовремя, а они с Ланой еще не успели долговориться, что рассказать отцу о причинах визита Ферры.
Врать - не достойно эориев, тем более, врать отцу. Но можно не сказать всей правды. - Марциану стало противно. - Но что подумает отец, узнав о его "развлечениях" и как это отразится на репутации семьи?.. Ладно, выкрутимся.
Как там Юлиана? А вот и она - радостно выбежала навстречу отцу. Теперь ей придется отдуваться за нас обоих. Хотя нет, не стоит. Благородные эории не прячутся за спинами женщин.
Марциан небрежно поправил волосы, сделал трагический жест рукой и направился навстречу судьбе.
-
-
13.02.2005 в 01:27Увидев во дворе уже спешившегося отца, Юлиана выбежала ему навстречу.
- Отец, мы не ждали тебя так рано. Но это приятный сюрприз,- улыбаясь, она подставила ему щёку для поцелуя.
- Дорога оказалась легче, чем я думал.
- Однако, вид у тебя всё равно усталый. Пойдём в дом. Ты голоден? Я распоряжусь насчёт обеда.
- Рассказывайте, как ваши дела?- спросил Петрониан, входя в дом.
- У нас всё нормально. Луция уже неплохо держится в седле,- Юлиана выдержала вопросительно-непонимающий взгляд отца. Как всегда в сложных ситуациях она долго заранее готовила объяснения, но потом сразу говорила честно и открыто. Видимо, дипломатических способностей у неё всё-таки не было никаких.- Видишь ли, отец, мы…, то есть я решила, что девочке надо побольше бывать на свежем воздухе. Марциан ответил на мою просьбу и подарил Луции лошадку,- Петрониан мысленно усмехнулся. Старшие дети, как всегда, сговорились, а теперь каждый будет брать ответственность на себя. Он почти не сомневался, что Марциан скажет ему о СВОЕЙ идее учить Луцию верховой езде.
- Я так понимаю, что за время моего, в общем-то, недолгого отсутствия произошло много изменений,- отец уже сбросил плащ, омыл руки и прошёл в триклиний.
- Просто мы.. .мне показалось, что у ребёнка всё-таки должно быть детство. Ей хочется играть и смеяться
- Я пока не спорю, Юлиана,- прервал её отец.- Но уверена ли ты, что эти нововведения благоприятно отразятся на здоровье девочки?
- Мы же не начали с обливания холодной водой! Всё надо делать постепенно.
- Хорошо. Я проведаю Луцию и поговорю с метрессой Лионией. Я понимаю, что её мнение вряд ли совпадёт с твоим, но она всё-таки уже давно заботится о девочке, и для неё изменения могут оказаться более заметными.
В этот момент его взгляд как-то странно изменился и Юлиана спохватилась, что, конечно, он увидел на её руке эти ужасные синяки.
- Так, а с тобой что приключилось?
- А, это… Вчера у нас в гостях был эорий Ферра.
-
-
13.02.2005 в 01:28Марциан некоторое время стоял под дверью, не решаясь войти. Но, услышав, что речь идет о Манлии, он решился:
- Рад видеть тебя, отец.
Юлиана с надеждой посмотрела на брата.
- Юлиана сказала, что в мое отсутствие к нам заходил эорий Ферра... - Петрониан взял Юлиану за руку, нарочито разглядывая синяки, ожидая, что Марциан продолжит его фразу. Однако его надежды не оправдались. - Юлиана выдернула руку:
- Так получилось... Он зашел, искал тебя, мы предложили ему отобедать с нами... Все было замечательно. Потом... я вышла во двор, а конюх уже вывел Сполоха. Отец, какой необыкновенный конь! И у него такая роскошная грива… Но потом выскочил эорий Ферра и посчитал, что мне не следовало подходить к его драгоценному коню.
«Так,- мысленно вздохнул Петрониан,- похоже при встрече надо будет поблагодарить Манлия Ферру за спасение дочери.»
- Видишь ли, Юлиана,- сказал он вслух.- Мориски славятся своей дикостью и необузданностью, а Сполох статиарха известен как настоящий убийца. Поэтому эорий Ферра действительно имел основания беспокоиться за тебя. К тому же, он ведь не знал, что ты с детства находишь общий язык с любой лошадью, - успокаивающе добавил Петрониан, прерывая возражения дочери. - Но всё равно, он не должен был так грубо поступать с тобой – я поговорю с ним.
А ты почему позволил сестре подойти к коню? - Петрониан посмотрел на сына. - Юлиана, пойди поищи Луцию - я хочу навестить её позже .
После того как Юлиана ушла, Петрониан внимательно посмотрел на сына и без вступления сказал:
- Зачем к нам приезжал эорий Ферра?
- Он приезжал по делу. Один... аэд в какой-то таберне исполнил сатиру, оскорбившую нашего досточтимого магнуса Андрония. Обиженный в лучших чувствах магнус бросился жаловаться Императору, а тот поручил расследование Ферре.
- А он передал его мне. - Утвердительно закончил фразу Петрониан. - Так мне надлежит найти уличного сочинителя?..
- Как я понял из разговора с Феррой, - вкрадчиво начал Марциан, - Этот несчастный, если он еще в столице, наверняка, осознал ничтожность своего поступка и теперь всячески замаливает свое прегрешение. - Марциан усмехнулся про себя.
Петрониан пристально посмотрел на сына. Похоже, он понял.
- То есть не стоит особо ревностно искать этого сочинителя?
- Именно так и понял, отец. Кстати, о Луции... Это была всецело моя идея...
- Хватит, я уже одобрил все ваши начинания. Теперь дай мне одохнуть с дороги. Остальное обсудим позже.
Марциан закрыл за собой дверь и с облегчением прислонился к ней.
Первый натиск выдержан. Глядишь, победим. Ладно, там у меня сатира недописана...
-
-
13.02.2005 в 01:29Навестив младшенькую и убедившись, что самодеятельность старших детей не навредила ей, Петрониан поднялся к себе. В кабинете он устало откинулся в кресле, особой радости возвращения он не испытывал, только облегчение, что тряска в седле кончилась.
Где-то там по пыльному гальтарскому тракту ехала в Агарис его жена, и сей факт вызывал у мужа только раздражение. В один прекрасный момент Елена вдруг объявила, что едет к святой Октавии молиться за здоровье Луции, без проволочек собралась и выехала. Петрониан пустился следом как только собрал все необходимое - то, во что она была одета, составляло чуть ли не весь багаж. Она уговаривала отправиться в паломничество вместе, хотя прекрасно понимала, что он никуда не поедет. Странно, но он чувствовал себя виноватым, и, чтобы смягчить супругу, провел с ней несколько дней на дороге.
Во время прощального разговора, поправляя на упавшую на лоб жены прядку, Петронинан вдруг увидел, как сильно она изменилась. Когда молчаливый, холодный, всегда рассудительный Петрониан впервые увидел юную Елену Оньяте, то сразу подпал под ее чары. У нее были такие губы, такие глаза и смех, от нее исходило пьянящее чувство легкости и свободы - в общем Петрониан сразу влюбился. Им с Еленой повезло, они женились по любви. В те казалось бы недалекие времена дни и ночи полнились счастьем и радостью. Потом жизнь захлестнул неудержимый поток мелочей. Дни и недели пролетали или тянулись один за другим. Теперь же увидев поблекшее лицо жены, лихорадочный блеск в ее глазах, Повелитель Скал понял, что время неумолимо.
- Ты меня слушаешь?
- Да-да. Ну, все, до свидания дорогая. - Он нагнулся к ней, второпях поцеловал и поспешил прочь. Жена недоуменно смотрела ему вслед.
Да, жизнь состояла из череды мелочей, но иногда из мелочей важных коими не следовало пренебрегать. Петрониан стряхнул с себя тягостные мысли, положил перед собой лист бумаги и взялся за перо. В письме статиарху он выражал сожаление тем, что эорий Ферра не застал его дома, поскольку он был в отъезде по причине... а также недовольство инцидентом с конем статиарха и его дочерью. По поводу жалобы магнуса Андрония супрем проявлял недоумение тем, что по такому ничтожному поводу столько шумихи... стоит ли вообще уделять этим стишкам внимание?
В том, что незадачливым виршеплетом был его сын Повелитель Скал нисколько не сомневался: Ферра не то что редко, вообще никогда не переступал порог дома Надорэа, а тут пожаловал в гости по такому поводу и в его отсутствие. Да и сам Марциан чуть ли не прямо дал понять, что имеет ко всему этому непосредственное отношение. Напоминать сыну, что он эредар Дома Надорэа отец не стал - наследник в этом смысле всегда старался вести себя безупречно. Вспомнив его вкрадчивые уговоры Петрониан усмехнулся - вот уж кто жил только сегодняшним днем. С одной стороны, это было правильно, не стоит готовиться жить позднее. Хотя и о будущем все же стоит подумать.
При въезде в Кабитэлу стража вигилов у ворот доложила супрему, ему что за несколько часов до него в город въехал кортеж Борраска. Петрониан давно ждал этого события и решил на днях зайти к Лорио, как только семейство бывшего стратега обустроиться на новом месте. Поговорить с другом, засвидетельствовать почтение прекрасной эории Беатрисе и познакомить наконец детей. Время текло быстро, и Юлиане теперь было столько же, сколько и Елене, когда они поженились...
-
-
12.03.2005 в 19:35Сад
Вечер
Иларио
Иларио устало опустился прямо на мягкую траву под благоухающих розовым кустом, отхлебнул легкого вина и ухмыльнулся. Истинному эорию не подобает сидеть прямо на земле. Хотя… он и так сегодня совершил достаточно такого, чего истинному эорию делать не подобает. Например, прибывал в неподобающем настроении. Ну а как же иначе? Если ему положительно не везло с самого утра?
Да нет, даже со вчерашнего вечера.
Брата он с очередной попойки так и не дождался, хоть и просидел хорошо за полночь. Он прекрасно понимал, что разговора не получится, но упрямо сидел и ждал. В результате с утра Иларио еле заставил себя встать, чтобы отправиться на службу. Негоже заставлять себя ждать. Может, Теон ничего и не скажет, но лучше не рисковать.
Торопясь поскорее позавтракать, юноша неловкими спросонья руками вывернул на себя и завтрак, и вино. Пришлось переодеваться – и он напрочь забыл обо всех знаках различия, которые ему следовало носить.
На службу Иларио все же опоздал, и вдобавок явился туда в прескверном настроении. У Теона Руфуса настроение было и того хуже. Распоряжения Теон отдавал строгим и до треска сухим тоном, отчего Иларио просто не мог собраться с мыслями. Ну, а потом Руфус устроил Иларио короткую, но энергичную выволочку, причем прилюдно. Ну что за проклятущий день, к Закатным Тварям!
Иларио хотелось позабыть весь минувший день и насладиться легкой вечерней прохладой. Тишина, покой, легкий аромат роз, хорошее вино – ровно столько, чтобы не упиться, а отогреть обиженные мысли…
- Ну конечно же, мой братец в стремлении опозорить нашу фамилию опустился уже на уровень земли, - ехидный голос старшего брата раздался за спиной Лари. – Не иначе, любимый начальник вылил ведро помоев на голову благородного эория!
Иларио с такой силой сдавил в руке бокал, что дымчатое стекло треснуло и осколки впились в ладонь юноши. Илларио стряхнул осколки и вытер кровь о тунику.
Судя по всему, Пангратио только недавно изволил проснуться, и был не в духе после вчерашних возлияний. Эх, ну почему Иларио не родился первым? Как можно доверить фамильное наследие такому безолаберному человеку, как Грати!
- Пустое, - резко ответил Иларио. –Нам нужно с тобой поговорить. Я прождал тебя весь вечер.
Вообще то следовало не разговоры разговаривать, а показать руку лекарю, но Иларио решил сперва поговорить с братом. Иначе придется дожидаться Пангратио с попоек еще неделю.
- Так что, давай пройдем в дом – ты же не опустишься до того, чтобы усесться на землю.
-
-
12.03.2005 в 19:37По дороге из сада Иларио не сказал ни слова. Эта его дурацкая манера надуться, как мышь на крупу, и хранить торжественное молчание Пангратио иногда забавляла, а иногда бесила – смотря по настроению.
-Ну, - осведомился Пангратио, усаживаясь поудобнее и закидывая ногу на ногу, - и о чем мы будем говорить?
На лице Иларио отчетливо читалось: «Ох уж эта твоя привычка подражать всяким солдафоном!» Но вслух он сказал другое.
- Ты когда в последний раз был в поместье?
- В котором из?- флегматично поинтересовался Пангратио.
- На конюшнях, - так же коротко ответил Иларио.
- Вчера. А что? – ехидно осведомился Пангратио. – Ты тоже там был? Извини, не заметил.
-Нет. Я был на службе. – Вот уж нашел чем порадовать! – Вообще-то я собирался тебя послать…
-Меня – послать? – повторил Пангратио. – И куда – на конюшню?
-Прекрати дурачиться! – выпалил Иларио. – У нас заказ!
- И от кого?
-От одной очень милой эории.
-Милой? Эории? – протянул пангратио. – Ну что же, давно пора…
Братец, к его удовольствию, покраснел, как мак.
-Вообще-то эория не МОЯ, - отрезал он. – Это Вивиана Арвина. Она хотела приобрести трех иноходцев.
-И как, приобрела?
-Так ведь ты не отдал управляющему распоряжения, чтобы их пригнали! – возмутился Иларио. – Уж коли ездил на конюшни, мог бы и поинтересоваться…
-Я туда отдыхать ездил! – перебил его Пангратио. – И мне никто…
-Я хотел тебя отыскать… - запальчиво начал Иларио.
-Хотел бы – так отыскал бы, - отрезал Пангратио. – Или тебя с души воротит зайти в таверну, где я отдыхаю?
-Благородные эории не шляются по тавернам, - брякнул Иларио.
Пангратио посмотрел на брата со смесью интереса и пренебрежения. Нет, ну в кого в их семье удался этот бешеный цыпленок?
-Благородные эории другого не делают, - спокойно заметил пангратио. – Они не смотрят в рот первому попавшемуся кавалларию, чтобы потом повторять его изречения.
За минувший год Пангратио выслушал столько панегириков непревзойденному Теону Руфусу, что больше всего на свете хотел придушить этот образец благородства.
-Теон не первый попавшийся! – взвился братец. – И он…
-Накрутил тебе хвост, - флегматично заключил Пангратио. – А если нет – почему ты такой дерганый?
Иларио смолчал, но Пангратио и так видел, что стрела попала в цель.
-С чего бы это он вдруг? – ехидно продолжал Пангратио. – Он же, по твоим словам, всегда такой вежливый, такой сдержанный. Неужто из каменоломен все преступники поразбежались? Или, может, Лиарди Марикьяре вернулся из ссылки, чтобы смущать его служебный покой?
-Откуда ты знаешь, что Лиарди вернулся? – едва не вскрикнул Иларио.
-Что – и правда Лиа вернулся? – удивился Пангратио. – Надо же, какая приятная новость. Непременно надо будет его навестить.
-
-
27.03.2005 в 13:32Улицы города
Вечер
Лиарди
- Это, похоже, хорошее место, да и хозяин такой степенный. И с оплатой не торопит. Дед говорил, такие не подведут, да и обманут ненамного. Да что с тобой, Лиа! - удивленно воскликнул Алексис, - ты совсем меня не слушаешь.
- Вовсе нет. Ты говорил про хозяина таберны, - Лиарди механически повторил последнюю фразу Алексиса.
К своему стыду, он действительно не прислушивался почти ни к чему из того, что болтал Алексис, пока они прогуливались по городу в поисках жилья. К счастью, у Лиарди всегда была отличная способность - слушать, запоминать, и при этом думать о своем.
- Это ты из-за того воришки, да? - Алексис замедлил шаг. - Но ты же сказал, он ничего не украл?
- Не украл. – эхом отозвался Лиарди.
- Что-то случилось? Ты весь вечер не в себе!
В точку. Истинный внук старого Габраса. И гораздо умнее, чем может показаться с первого взгляда. Наследник Повелителя Молний умел терпеть, но, Абвении, как бы скорее спровадить Алексиса, чтобы он ни о чем не догадался! Лиарди не собирался ничего говорить парню о записке. Хорошо, ему удалось сделать вид, что нес пергамент с собой – по крайней мере, кажется, Алексис ничего не заметил. Можно было бы давно вернуться в дом, но Лиарди решил подстраховаться, и отвлечь Алексиса от пергамента. Если он от той, кого, как ему показалось, он увидел...
- Алексис , я, наверное, просто немного устал. Видимо, еще не оправился после ранения. - Лиарди терпеть не мог жаловаться, но это был такой удобный предлог, чтобы остаться одному!
-Так что же ты молчал! Ты с самого обеда мучаешься!- у Алексиса был до смешного укоризненный вид.
Да, парню, похоже , пришлась по росту роль опекуна-сиделки. На этом можно было сыграть... хоть и стыдно.
- Пожалуй, стоит вернуться в дом. - да, в дом, где он сможет наконец прочитать записку.
- Быть может, позвать носильщика? - Алексис встревоженно посмотрел на Лиарди .
Нда, похоже, перебор. Не хватало только, чтобы парень решил и дальше разыгрывать сиделку, карауля его сон.
- Да нет, я просто немного устал, а так все в порядке, - произнес Лиарди со всей убедительностью, на которую был способен.
- Ну как знаешь, -кажется, Алексис ответ все-таки устроил. И хорошо. - Значит, вернемся к твоему отцу?
Лиарди согласно кивнул.
-
-
10.04.2005 в 20:03Поздний вечер
Теон вздохнул, взялся за стило и вновь вывел все те же, надоевшие ему за нынешний вечер до зубовного скрежета слова:
"Статиарху Манлию Ферра от ипосупрема Теона Руфуса - здравствуй! По причине..."
Вот далее как раз ничего и не выходило. Тем более - по причине. Действительно, по какой причине Теон может просить Манлия приставить к семье Руфус охрану? На основании слов Кандидиана Парда? Вот еще! Кандо предупредил его просто по-приятельски - ведь не может Теон в ответ на его любезность подолжить ему такую свинью, как беседа со статиархом Ферра, да еще на семейные темы. А что Манлий побеседовать не преминет, уж это точно.
И что Теону остается? Просить на основании слов "проверенного осведомителя, заслуживающего доверия"? Теон будто въяве услышал голос Манлия: "Так как же зовут этого вашего... проверенного и заслуживающего доверия? Чем занимается, где живет?.."
И ведь не отговоришься тем, что прознатчиков раскрывать не положено - надорский волчара имеет полное право знать, на основании чьих слов он должен гонять своих солдат караулить кого-то помимо Императора, и правом этим воспользуется. А уж если припомнить, что дело связано с давнишним заговором...
Или, может быть, начать так: "Сообразуясь с предполагаемой возможностью мести со стороны возвращенного в Кабитэлу осужденного преступника Лиарди Марикьяре..." Э, нет! Голос воображаемого Манлия тут же ехидно осведомился: "С каких это пор столичные ипосупремы действуют, сообразуясь с ПРЕДПОЛАГАЕМОЙ ВОЗМОЖНОСТЬЮ?" Так то - воображаемый Манлий... а что скажет настоящий, лучше себе и не представлять.
Но разве можно оставить без охраны всех тех, кто имел отношение к делу Лиарди? К слову сказать, Теон, подумал-то ты не обо всех...
Руфус придвинул к себе бумагу и решительно вывел: "На основании Закона анакса Аэдани, дарующего защиту свидетельствовавшим при уличении свершивших злодеяние, их семьям, а также семьям служителей правосудия, настоятельно прошу даровать защиту Императора и статорской гвардии: эории Кассии Варда, семье Петрониана Надорэа и семье Теона Руфуса..."
-
-
22.04.2005 в 19:38в кварталах за Данаром, где-то на пустыре
Курио-Горемыка
- Ждешь? - донеслось из темноты.
Курио чуть не подскочил от неожиданности, лихорадочно огляделся. Тот, кого он ждал, стоял чуть в стороне, там, куда не достигал свет небольшого костерка, на котором жарился украденный на базаре у зазевавшейся торговки кролик.
- Ох, и напугал же ты меня, Леворукий! - сердито выдохнул Горемыка. - Ходишь, как тень… Не в Надоре, чай…
- Думаешь, здесь более безопасно, чем в Надоре? - с явным сомнением усмехнулся поименованный Леворуким.
- Нет, - мрачно отозвался прознатчик, - Там такой дряни точно не водится.
- Какой именно? - уточнил собеседник.
- Сейчас расскажу, - кивнул Курио, переворачивая жаркое, - Первое дело: Ноха. Людишек всяких поналезло - что мух на мед. Твердят в один голос, что там милостыни больше подают… Как же, больше, у двух с половиной молитвенных домов... Хотя, я не знаю, может и больше. Потому как двоим точно подает магнус Адриан, троим - Торквиний. Еще трое - точно не скажу кто, но думаю на Эсперадора. А одной бабе и вовсе, похоже, казначейша платит…
- Зоя? Эта-то что в Нохе забыла? - Курио мог поклясться, что собеседник искренне удивлен.
- А твари ее знают, может - молодость вечную ищет… И что мне делать-то с ними? Велишь повыгонять - выгоню. Своих приведу, бучу устроим… Через день в Нохе только твои будут.
- Не нужно. Продолжай следить. И за Нохой, и за ними. Еще?
- В подземельях, похоже, нечисто. - продолжал Курио, - Рваный третьего дня под вечер напился и в катакомбы полез. На спор. Вошел - и не вышел. Уж два дня нету. Сгинул. Может, конечно, отсыпается, или просто заплутал, но я за ним туда соваться не стану, ты уж не гневайся…
- Тебя и не просят… Еще что? Ты ведь меня не для этого звал. Давай, Горемыка, я ж тебя знаю, как облупленного. Главную мерзость напоследок оставляешь.
- Верно. - Курио поднял взгляд на собеседника.
Пришедший по-прежнему стоял вне освещенного круга. Черная фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Если бы кто-то мог видеть их со стороны (Курио тщательно позаботился о том, чтобы такого не произошло, но если бы), у наблюдателя сложилось бы полное впечатление, что он видит колдуна, заклинающего вызванного демона.
Впрочем, Курио и сам нередко сомневался насчет истинной сущности статиарха. После того, как вздумал однажды проследить за ним. Это был первый раз, когда Курио в насквозь знакомых заданарских кварталах потерял из виду аристократа, за которым шпионил. Прознатчика до сих пор не оставляло подозрение, что Манлий, зайдя за угол, попросту растворился в воздухе. То же повторилось во второй раз. Пытаться в третий Курио не рискнул - Змей их знает, этих надорцев, говорят - у них там женщины с оборотнями спят, а потом рожают закатных тварей в людском обличье. А если и нет - все равно. Есть люди, с которыми лучше не шутить, дорого обойдется. И один из них - статиарх.
- В городе человеку моего звания опасно стало. Убьют, не ровен час…
- Слышал, - кивнул Манлий.
- Я знаю, кто это делает, Леворукий…
- Вот даже как? Ты хочешь сказать, что это не свары за теплое место, как говорит Фока?
- Нет, - тряхнул головой прознатчик, - Если бы так... Они зовут себя - «айринги»…
- Айринги? - на этот раз в голосе статиарха действительно послышалось искреннее удивление, - Насколько я знаю, Кэдваллана отсюда далеко… - в голосе командующего гвардией мелькнула тень насмешки.
- А им плевать, где она! - зло отозвался Курио, - Слушай…
-
-
22.04.2005 в 19:38Беатриса
Дворец Ветра…
Беатриса полюбила этот дом сразу, как увидела. Недостроенный, с торчащими балками, шершавыми каменными стенами, еще не уложенной крышей… Самый красивый дом в Золотых Землях!
В снятый Лорио домик в Старой Кабитэле она приходила лишь к ночи. А после рассвета – сразу же направлялась к строящему дворцу. Каждая колонна в Дворце Ветра помнила прикосновения рук Беатрисы. Фрески дома рождались на её глазах – от грунтовки стен и до выкладки мраморного обрамления. Эория Борраска держала в руках каждый камешек мозаики на полу. Лорио со смехом говорил, что благородной эории уместно лишь надзирать за вышивальщицами покрывал для нового дворца, но не останавливал её.
Дом спас её от звериной тоски по оставленным на гальтарской вилле детям. Дом словно стал для неё еще одним ребенком – только очень быстро растущим. В этом доме родился Лорито…
Новый дом. Её дом. Дом без призраков прошлого, дом без тягостных воспоминаний.
Цитадель Гальтар еще не пришла в себя после буйства Тварей. Жители города и воины восстанавливали дома, разыскивали родичей, кое где – совсем как в северных варварских землях – разводили костры прямо на площадях и готовили немудреную еду. Никому не было дела до невысокой женщины, закутанной в темное покрывало. Мать, ищущая детей? Жена, еще не знающая о своем вдовстве? Несчастная, лишившаяся разума? Сколько их сейчас на улицах столицы Золотой Анаксии…
Она скинула покрывало только о самого входа в Лабиринт. Упала на колени перед решеткой – прямо на сморщенные, увядшие лепестки поздней сирени. Ветер тронул растрепанные светлые волосы, неведомо откуда прилетевший лепесток опустился на выпирающий живот. Бледные губы шептали непонятные ей самой слова, то ли молитвы, то ли проклятия…
Беатриса сама не знала зачем пришла к Лабиринту. Кого она ждала? Того, кого обрекла на смерть своей ложью? Или того, ради кого пошла на ложь? Абвении милосердные, она бы четырежды, сорок, четыреста раз солгала, - лишь бы он вернулся! Она бы не только слова и честь – она бы жизнь отдала ради того, чтобы еще хоть раз увидеть его…
На закате ей нашел Лорио. Еще мгновение – и она коснулась бы зачарованной решетки, окаменев, оставшись ждать того… Кого? Она и сама не знала.
Повелитель Ветров, не доверяя никому, отвез её на виллу под Гальтарами, и оставался с женой до того часа, когда она пришла в себя.
Абвении милосердные, почему для того, чтобы разглядеть за громким титулом и немалыми заслугами просто любящего мужчину, ей понадобилось пройти через весь тот ужас!
Довольно! В этом доме есть место для любящих супругов и для любимых детей. И нет места воспоминаниям!
Управляющий склонился перед супругой Повелителя Ветров, вышедшей из своих комнат. Ему пришлось долго привыкать к тому, что эория Беатриса сама обходит по вечерам свой дом.
- Все устроились? – разумеется, для того, чтобы разобрать привезенные из Гальтар вещи, потребуется не один день, но Беатрису меньше всего волновали тряпки и камни. Устроены ли дети?
- Да, эория. Эредар Альбин, эория Альбина и эорий Сабиан уже заняли свои покои. Эорий Лорио…
- Эорий Лорио не прошел бы мимо своих комнат – улыбнулась Беатриса. – Благодарю вас. Я проведаю детей.
- Добрый вечер, эория Беатриса.
Сабиана она встретила в коридоре «детского» крыла дома.
- Добрый вечер, Сабиан.
Светловолосый малыш тоже остался лишь в воспоминаниях. Перед Беатрисой стоял высокий юноша. Золотые волосы. Зеленые сощуренные глаза. То ли гримаска, то ли улыбка… Неудивительно, что день за днем ей все сложнее видеть Сабиана, слышать его голос, да и самой разговаривать с ним.
- Вы устроились?
- Да, благодарю вас, эория Беатриса.
- Не стОит, - кажется, её улыбка получилась вполне благожелательной. – Завтра кто-нибудь покажет вам дом и сопроводит в прогулке по городу. Кабитэла – еще небольшой город, но заблудится в нем уже вполне можно.
- Благодарю, - вновь повторил юноша и усмехнулся, - вас, эория Беатриса.
- Доброй ночи, Сабиан, - эория Борраска направилась к комнатам дочери, старательно выкинув из головы мысль, что зеленоглазый весельчак вполне мог входить ей навстречу. Альбина еще слишком молода… и её ждет блестящее будущее.
Зайдя в комнату Альбины, эория Борраска на минуту остановилась в дверях. Темноволосая головка наклонена над тонким листом пергамента, на белой коже изящных ручек – чернильные пятна.
- Письмо возлюбленному? – пошутила Беатриса.
Бина вскочила, пытаясь спрятать за собой исписанный лист, перо и чернильницу.
- Кому?! – возмутилась девушка.
- Я пошутила, - призналась Беатриса. – А кому? – грозно сдвинув брови, поинтересовалась она. – Неужто я угадала?
Альбина взглянула исподлобья и надула губы. Не ответит.
- Упрямая девчонка, - улыбнулась любящая мать. – Не устала еще?
- Устала – послушно согласилась Альбина. – Доброй ночи, матушка.
Но прежде, чем подойти к матери и подставить лоб для поцелуя, девушка демонстративно накрыла недописанное письмо изящным опахалом. Спрятала. Можно подумать, что написанное письмо можно прочесть лишь с позволения автора или адресата. Но Беатриса скажет об этом Альбине потом. Не раньше, чем узнает, что и кому написала её упрямая дочь.
- Доброй ночи, Бина.
В комнатах Лорито эория Борраска задержалась лишь на несколько минут. Мальчик уже спал, широко раскинувшись на кровати и, по своему обыкновению, сбив одеяло на пол. Её младший сын умудрялся сбрасывать с себя покрывала и пеленки еще в младенчестве. И сейчас – стоило Беатрисе поднять одеяло и накинуть ей на спящего, как Лорито, не просыпаясь, взбыкнул, отбросив одеяло в ноги.
Альбин сидел на широком низком подоконнике.
- Добрый вечер, Бин.
Услышав приветствие матери, юноша вздрогнул.
- Мама?
Глядя на растерянное выражение лица сына, Беатриса подумала, что мальчик устал и расстроен.
- Тебе не понравился город? – юлить с прямодушным Альбином не имело смысла. Бин в ответ обычно улыбался и нес всякую чушь… но на прямые вопросы отвечал так же прямо. Иногда – даже слишком!
- Я… не знаю. Правда, не знаю. – Растерянно ответил Альбин. – Он чужой и… очень новый.
- Ты привыкнешь, - улыбнулась Беатриса.
- Наверно, - пожал плечами юноша.
- Привыкнешь, – повторила эория Борраска. – Как твой отец, как Лорито, как я… А сейчас… Ты, наверно, устал?
- Есть немного, - смущенно улыбнулся Альбин.
- Ложись спать. Завтра я попрошу кого-нибудь показать вам город. Спокойной ночи.
-
-
22.04.2005 в 19:39Альбин
Холодный ветер быстро гнал облака по ночному небу, то закрывая ими луну, то раздергивая их. Лунный свет метался вдоль стен, плескался по мостовой. Кабитэла ночная была разительно непохожа на себя же дневную - сейчас, когда новизна стенной кладки не бросалась в глаза, Альбин мог бы поклясться, что никуда не уезжал из дому. Точно то же самое ощущение, что и всякий раз, когда он выбирался бродить, застигнутый зовом. Кажется, закрой глаза, хоть на долю мгновения зажмурь - и откроешь их уже в Борраске.
За ужином Альбину кусок в горло не лез от волнения - да еще и попробуй скрыть это волнение от пристальных глаз матери! Бин уже смирился с тем, что неведомое не отпускает его и здесь, в Кабитэле - но ведь он совершенно не знает города! Он не знает его улиц и переулков, его стен и домов... он непременно заблудится! Он не может не выйти сегодня на улицы ночной Кабитэлы - иначе лежать ему потом, мучаясь разламывающей, ослепляющей головной болью, суток этак двое... но как он может найти дорогу в этом переплетении незнакомых улиц? И лишь когда все домочадцы наконец-то заснули после долгого и утомительного дня, и Альбин, ежась не столько от ночного холода, сколько от волнения, выбрался из дома, он понял, что ошибался. Он не потеряется на незнакомых улицах. Зов был совершенно таким же, как и всегда - и прочее оказалось в точности таким же, как в Борраске. Его ноги сами находили дорогу, ведя его к какой-то неведомой для него цели, и не оступились, не споткнулись ни разу в обступившем его мелькании темноты и лунного света. Его плечи почти не ощущали холода, разве что легкую прохладу - а ведь ночь выдалась холодная, да притом Альбину в этом пока еще незнакомом ему доме так и не удалось припрятать плащ для ночной прогулки. Он вышел из дому в одной только тунике и сандалиях, холодный ветер бил промеж лопаток со всей силы - но это не имело значения. В Борраске это никогда не имело значения - оказалось, не имеет и в Кабитэле.
Стоп - а это еще что такое? Откуда в новехонькой, только-только из рук каменотеса, самые что ни на есть настоящие развалины?! А Лорито еще Борраску замшелой древностью обзывал - да такой древности и в Борраске, пожалуй, скоро не сыщешь! Альбин невольно замедлил шаг и вдохнул холодный ночной воздух полной грудью. Глупая тоска, исподтишка терзавшая его весь день, унималась словно сама собой. Надо же, как хорошо - будто и вправду домой вернулся! Умом Альбин понимал, что чувтво это обманчиво - но ему было все равно. Утром он вновь откроет глаза в чужой ему новехонькой Кабитэле - но здесь и сейчас он был дома.
-
-
22.04.2005 в 19:39Курио-Горемыка
- Ну и что тут Фока поделает?
- Ничего, - бесчувственно-спокойным голосом, обычно означавшим для кого-то большие неприятности, отозвался Манлий, - Думаю - он и не станет ничего делать. Он всего лишь выслужившийся кавалларий, зачем ему навлекать на себя гнев старинной знати и эорийских семей?
- Оно и понятно! - зло отозвался Курио, - Нешто я сам не смыслю? Даже если бы он хай и поднял - что с того? Кто осудит сынка знатного эория, решившего позабавиться, порешив парочку бродяг? Ну может штраф с них возьмут, да и все дела... Да только и нам подыхать-то ведь неохота! - он помолчал и добавил: - Может, ты тоже сейчас скажешь, что я тебя позвал не по делу, и слова мои к завтрему позабудешь, да только ведь и у них самих когда-нить благородные потомки будут...
- Хорошо мыслишь, Горемыка! - похвалил Ферра, внезапно присаживаясь у костерка. - Широко. И далеко заглядываешь. Не прогадал я с тогда тобой...
Отблеск пламени выхватил из темноты его лицо, полускрытое капюшоном - резкое и диковато-красивое, несмотря на откровенно свирепую улыбку, сделавшую бы честь идущему в сражение варвару. Или демону дорог, что лунными ночами подкарауливает на перекрестках всякого, идущего с оружием, чтобы бросить ему вызов.
- Дык а нам чего? - осторожно поинтересовался прознатчик, - Таиться али разбегаться?
- Молитесь Абвениям, они справедливы. - пожал плечами статиарх, отворачиваясь от огня и глядя куда-то в темноту, хотя было непонятно, что он мог там разглядеть. Тем более, если только что смотрел на пламя. - Может - деткам скоро надоест... - Курио скорее почувствовал, чем увидел, что собеседник улыбается, и усмешка эта - очень нехорошая. Ну прямо-таки очень…
- С чего взял? - деловито осведомился Курио.
- Сердцем чую, - уклончиво отозвался Манлий все с той же гримасой, в которой лишь при огромном желании можно было угадать улыбку.
- Так ты знаешь, что делать, Леворукий?
- Знаю. - Ферра резко поднялся, - Твари, разумеется, я знаю! - Манлий все еще улыбался, но Курио мог бы поклясться, что в голосе статиарха сквозит прикрытая злой насмешкой кипящая ярость, - Прощай, Горемыка. До встречи...
Ферра отступил назад и исчез в темноте. У Курио вновь мелькнула шалая мысль попробовать проследить за ним - просто из любви к искусству разнюхивания всевозможных тайн, - но благоразумие решительно возразило, а нищий очень серьезно относился к гласу здравого смысла.
Молитесь Абвениям, они справедливы!
Горемыка злорадно осклабился. Он слишком давно знал Леворукого Манлия, чтобы понять его слова буквально: как совет молиться Абвениям и ждать, когда знатным гаденышам и впрямь надоест резвиться на улицах по ночам. Если статиарх Ферра начинал говорить о справедливости Абвениев, это обычно означало, что в скором времени оная справедливость будет каким угодно способом вытряхнута хотя бы из Них самих, и предъявлена миру в самом неожиданном виде. При этом найдутся дураки, которые решат, что она и впрямь явилась сама собой или милостью Ушедших. Занятно, как он собрался отвадить сбесившихся от безделья и вседозволенности ублюдков от только что попавшей в руки кровавой игрушки?
Курио снял с огня жаркое и приступил к трапезе, мысленно благословив Лита за то, что не пришлось делиться с его потомком.
- Горемыка... - тихий голос внезапно словно топором разрубил ночную тишину, обдав нищего волной ледяного ужаса. Курио дернулся, оборачиваясь, не в силах сообразить, что его так напугало, и чувствуя, что самый душераздирающий вопль не показался бы ему сейчас страшней, чем этот тихий шепот.
- Рваный - ты? - придушенно выдавил Горемыка.
Сгинувший два дня назад в подземельях Нохи бродяга стоял в трех шагах от него. Высунувшаяся из-за тучи неожиданно яркая половинка луны окрашивала в мертвенный зеленоватый цвет его лицо с уродливым рваным шрамом на щеке, которому нищий и был обязан своим прозвищем. Даже золотой блеск костра не исправлял жуткого впечатления - физиономия Рваного так и оставалась бледной, словно у...
Курио заорал, как помешанный, так, что чуть не лопнули связки в горле, и шарахнулся прочь, прямо по костерку, не чувствуя ни боли, ни вони своих паленых лохмотьев.
- Э... Ты чо... - забубнил Рваный. - Ты чо, Курио, не знаешь меня, что ли... Это ж я...
- Не подходи! - взвыл Горемыка, швыряя в пришедшего первое, что случилось в руках - свой недоеденный ужин, - Пусть четыре ветра разгонят тучи, сколько б их ни было! - схваченная из костра головня жгла руки, он не чувствовал. - Пусть четыре молнии падут... - головня пылала, как факел, то, что когда-то было Рваным, невнятно бубнило, медленно приближаясь... - Пусть четыре волны... - Живой свет огня сливался со светом надрывающейся бледным сиянием луны, рисуя на земле черные тени, тени, которые были у всего, кроме... - Пусть четыре скалы защитят от вражеских стрел, сколько б их... - заорал Курио, как никогда в жизни свято и нерушимо веруя в Абвениев и всемогущую, оберегающую благость Их! - Заступники охраните!
Тени... Черные тени на земле... Они были у всего. А у Рваного - не было...
-
-
23.04.2005 в 17:22Улицы Кабитэлы
Манлий
Все оказалось просто. Удручающе просто, мерзко и отвратительно. Эрнани и Диамни были правы, забив тревогу, хотя некий тайный заговор вселенского зла они подозревали совершенно напрасно. Не было ни заговора, ни вселенского зла. Все было куда проще и подлее. Были заскучавшие «золотые мальчики», которым захотелось посмотреть на настоящую кровь и настоящую смерть, и от этого почувствовать себя героями, равными Аэтани. И нашедшие себе добычу. Тех, за кого никто не станет заступаться, и на чью смерть вообще не обратят внимания. И ведь действительно не обратили, никто, даже он сам. Кому есть дело до поубивавших друг друга бродяг? Один Эрнани, святая душа, заметил... И то потому, что пришла блажь заговорить на улице с простым стражником.
Литэ Надораэ, во гневе твердь потрясающий! Что ж за мерзость такая?
Манлий умел убивать. Очень хорошо умел. Настолько, что вряд ли упомнил бы все известные ему способы спровадить человека к Абвениям - оружием, ядом, смертельной ловушкой, когда врага искусно заставляют самого броситься навстречу гибели... Но при мысли о том, чтобы делать это без всякой причины, просто для развлечения, внутри вскипало так, что обрывалось дыхание. Такой ярости у него не вызывали никакие варвары и никакие заговорщики. Варвары и заговорщики вообще не вызывали ярости - и те и другие если и пакостили, то с определенной целью, представляющейся им возвышенной и важной. Но - просто так?!
Айринги! Это же надо!
В том, что нашедшим себе новую забаву юным сволочам вообще было известно хоть что-то о племени, именем которого им взбрело украсить свои «игры», Манлий изрядно сомневался. Потому что тогда они бы знали, у айрингов отнюдь не почиталось подвигом резать беззащитных. Герой выбирает себе достойного противника - лишь тогда о нем станут петь, и имя его переживет поколения. Хотя во время набегов всякое, конечно, случается...
А самым противным было то, что Курио совершенно прав. Фока, даже если и узнает что, будет молчать похлеще любого камня. А что толку - если и не будет? Дело кончится ничем. Юнцов пристыдят и отправят на некоторое время из Кабитэлы, чтобы скандал улегся. А после, когда все благополучно забудется, вернут обратно. А потом пройдет время, и гаденыши станут взрослыми. Возглавят эорийские и всаднические семьи. Будут важно сидеть на Полном Совете и одобрять или не одобрять решения государя... А вот Змея с два! Да, с Курио он явно не прогадал - бродяга вовсе не ошибся, смекая, чем зацепить «опору державы». Что, Леворукий, дашь, чтобы лет через тридцать у трона государя Золотой Империи стояли ТАКИЕ?
Манлий остановился. Сам не заметил, как добрался до Данара. Справа зловеще чернели загадочные руины Нохи, которые Эрнани собирался превратить в главный храм Создателя...
Лодка была там, где ей и надлежало быть... Статиарх медленно вдохнул холодный ночной воздух. Не время злиться! Следовало успокоиться и подумать, что делать, а чего не делать.
Как мерзко, и как же это все некстати! По крайней мере - сейчас. Реформы и так вызывают достаточно недовольства, люди не любят, когда кто-то начинает ломать привычный порядок. Не говоря уже об ожидаемой весной войне. Нет, менее всего нужно сейчас ссориться со знатью, а этого не избежать, если о происходящем узнает Эрнани... Хрупкий, болезненный, добрый, отважный Эрнани, с которого станется послать к пегой кобыле необходимость соблюдать дипломатичность и поддерживать расположение к государю влиятельных семей… Который никогда не допустит, чтобы юные мерзавцы, развлекающиеся по ночам убийствами, остались безнаказанными. И статиарх ему поможет. Те, кого удастся отловить и уличить, получат возможность увидеть вдоволь крови, и сгинут в самых дальних крепостях Дикой Брейды, Надора и Йерны. А Император обретет целую ораву врагов в лице их родичей, возмущенных тем, что благородных потомков знатных домов покарали столь сурово из-за каких-то презренных нищих...
А значит, государь будет как и прежде слушать Фоку, не сомневающегося, что убитые нищие - жертвы своих же собратьев, с которыми они не поделили места сбора милостыни. А вот юным негодяям, решившим, что убивать беззащитных - это весело и забавно, очень скоро надоест их новое развлечение. И не просто надоест - при одном воспоминании о ночных вылазках начнут трястись и мучиться кошмарами. Хотя причиной тому будет явно не совесть, которой у них нет.
Так ты знаешь, что делать, Леворукий?
Забавный вопрос! Еще бы ему не знать. «Айринги», значит? Манлий зло улыбнулся выплывшей из-за тучи луне. Когда варвары приходят с войной на земли Империи, каждый толковый офицер отлично знает, что с ними следует делать.
-
-
25.04.2005 в 20:18Маленькое облачко набежало на луну и тут же рассеялось. Внезапно у Альбина закружилась голова. Мгновенное головокружение было таким коротким, что он почти его и не почувствовал - зато потом накатило такое веселье, что Альбин едва не засмеялся в голос. Ему хотелось подурачиться, пройтись на руках, как в детстве... нет, до чего же здесь все-таки хорошо! Совсем как дома...
Развалины были пленительны своей дикой неприрученной вольной мощью. Никакого сравнения с прилизанной, чопорной, новехонькой до хруста, как ненадеванное, необмятое еще платье, Кабитэлой. Эти камни были грозными и прекрасными, как разъяренный табун, мчащийся прямо на тебя... Альбин усмехнулся и хлопнул обомшелый камень открытой ладонью, словно лошадь по крупу - будто и впрямь ждал, что камень встряхнется, точно заспавшийся скакун, забросит Альбина себе на спину и умчит, умчит домой... а что - вот бы весело появиться дома в сопровождении табуна каменных скакунов! Такого зрелища Борраска отродясь не видывала. Да, а еще представить гостей из Кабитэлы кольцу Гальтар - то-то бы встреча! "Имею честь представить - колько Гальтар - и"... хм, а как называется здешнее каменное чудо? Надо будет узнать... осторожно так повыспросить - чтобы никто не догадался, что Альбин уже был здесь, что нынешней ночью он бродил по Кабитэле...
Альбин погладил каменный бок. Ну что, чудовище - пойдешь со мной? Я пришел к тебе в гости - а ты со мной пойдешь?
Нет, ну придет же блажь в голову!
Альбин расхохотался. И в это же самое мгновение заметил тень - другую, не такую, как тени от камней. Эта тень не стелилась по земле - она стояла прямо закутанная в темный плащ... человек!
Такой же ночной гуляка, как и сам Альбин? Вор? Разбойник? Слишком уж хорошо он прячется в тени - когда бы не случайный всплеск лунного света сквозь раздернутое ветром облако, вовек бы Альбину его не заметить. Зато самого Альбина как на ладони видать - ну еще бы, светлая тонкая туника, почти белая в полосе лунного света... а ведь он вдобавок ко всему еще и безоружен! Впрочем, безоружен - не значит беззащитен. А ну-ка подойди, бродяга незнаемый - поглядим, кто из нас одолеет!
Умом Альбин понимал, что навряд ли одержит верх - а тело говорило иное. Альбин был настолько переполнен радостью обретения, что казался себе неуловимым, как свет луны, и мощным, как окружающие его темные камни... ну вот только попробуй подойти, неведомый противник - поглядим, чья возьмет!
Однако противник не спешил подоходить. Альбин шагнул ему навстречу... Т-твари Закатные, да куда ж он делся? Ведь только что тут был... или померещилось?
Что есть силы Альбин вглядывался в переплетение теней - но силуэта в темном плаще среди них не было.
-
-
26.04.2005 в 22:01Берег Данара, Ноха
Манлий
Ощущение чужого взгляда, знакомое и привычное еще с надорских времен, заставило статиарха резко обернуться. Взгляда - и еще чего-то странного, словно кто-то подошел сзади и встряхнул за плечо. Сзади, понятно, никого не было, но Лит Земледержец, неужели в порыве гнева статиарх Ферра настолько утратил бдительность?! Конечно, узнать его в этом плаще и капюшоне, да к тому же в темноте, нет никакой возможности, а кроме того, в Кабитэле (а возможно, во всех Золотых Землях, да и Багряных тоже) не найдется человека, которому Манлий не сумел бы в случае нужды отвести глаза, но все равно непростительно. Стареешь, брат!
Непрошеного наблюдателя он увидел сразу. Тот стоял возле недостроенной нохской стены, и не думая скрываться. Словно чего-то ждал. Луна обливала серебром стройный светлый силуэт. Юноша в легкой белой тунике... Ферра отмел мгновенно мелькнувшее подозрение - по словам Курио, самозванные «варвары» в одиночку не ходили, чему можно было смело верить - ызарги нападают скопом, им свойственно кишеть, а не бросать вызов один на один.
Кто же этот парень, и что тут делает в такое, мягко говоря, неподходящее время, в столь же неподходящем месте? Юноша был безоружен и странно легко одет для ночной прогулки, но холода словно не ощущал. По крайней мере, было непохоже, что парень чувствует стылый ночной ветер. Или - что испугался, встретив ночью на улице бродягу, закутанного в плащ. Он что - ангел Создателя, снизошедший в Ноху проверить, удобно ли будет здесь эсператистским монахам?
Манлий оставил лодку и медленно шагнул навстречу незнакомцу в белой тунике. В какой момент статиарх перестал обосновывать свои поступки логически, было неясно, да Ферру это и не интересовало. Здравый смысл где-то в глубине сознания испуганно вопил, умоляя скрыться и не лезть на рожон, и тщетно пытаясь воспротивиться какому-то глубинному, глубже интуиции, внутреннему чувству, требовавшему подойти. Подойти... Подойти...
Ферра досадливо тряхнул головой, отгоняя наваждение, быстро отступил в тень какого-то примостившегося на самом берегу каменного строения, и плотно прижался к стене, привычно раскрывая камню свои чувства, и готовясь ощутить его душу. Сейчас мальчишка, если он, конечно, человек, должен вообразить, что видел призрак...
Твари гальтарские! Больше всего это было похоже на треснувший под ногой лед... Даже не так! Манлий словно наступил на вполне надежный каменный выступ, а тот вдруг исчез. Такого просто не могло быть! Ферра отпрянул, стараясь остаться в тени, но при этом не дотрагиваться до стены. И одновременно - восстановить душевное равновесие. Камень может врастать в землю, катиться, падать, медленно сползать вниз в русле реки, но он не способен испытывать желание сорваться с места и куда-то бежать. Или, тем более - лететь... Несколько мгновений статиарх пытался понять, что за абсурд происходит. В голову не взбредало ничего, кроме дикого предположения, что даже камень может свихнуться от долгого лежания в кладке.
Ладно! Скрываться от соглядатаев Манлий и так умел хорошо, а приноравливаться к ощущениям каменных блоков, возомнивших себя не то лошадьми, не то птицами - этак недолго и самому спятить... Хотя, почему? Статиарх велел здравому смыслу заткнуться, и вновь прильнул к стене, вбирая непривычные ощущения. Неведомый зов властно требовал сойти с места и куда-то мчаться... Ферра понятия не имел, что это было, но явственно ощущал этот зов, и камни тоже ощущали, хотя с места сойти, понятно, не могли. Сила, звавшая их, все же не была способна ни дать им крылья, ни уменьшить тяжесть, приковывавшую их к земле.
Манлий вновь прислушался. Безумие, овладевшее камнями Нохи, похоже, затихало. Но откуда оно взялось-то, Лит Многомудрый? Манлий очень не любил неопределенности. Она имела свойство оборачиваться скверными последствиями.
Незнакомец, за которым Ферра, несмотря ни на что, ни на миг не переставал следить, растерянно огляделся. Манлия он, определенно, потерял, а значит - вряд ли мог являться существом сверхъестественным. Впрочем, одинокий безоружный юноша в домашней одежде, среди ночи, и в таком месте, куда по ночам и вигилы в одиночку не заглядывают, смотрелся не менее странно, чем призрак или спутник Абвениев.
Особенно в такой явно необычный миг, когда камни начинают мечтать о крыльях...
-
-
26.04.2005 в 22:32-
-
01.05.2005 в 21:05Дом Марикьяре
Лиарди
"Где и всегда. Завтра, в обычное время"
Это все, что было в записке. Почерка Лиарди не узнал, но это ничего не значило. В тех записках почерк тоже был все время разный.
Или это ловушка? Но кто кроме Фотия мог знать? А Фотий мертв. И главное, там, в толпе, была именно Зоя. Теперь он был в этом уверен.
С тем временем у Лиарди ярче всего ассоциировался запах. Запах благовоний, шелка, вина и мандаринов. Почему-то именно мандарины всегда были в вазе у входа.
Дурак. Он ведь даже понимал, зачем Фотий так настойчиво навязывается к нему. И это Фотию, не ему, льстило их внимание... Так идти или не идти?
-
-
01.05.2005 в 21:06рассвет
Ноха
Чезаре
В свете раннего утра каменная громада Нохи вызывала благоговейный трепет. Даже сейчас. Чезаре подумал, что никогда раньше не приезжал сюда на рассвете, и напрасно. Когда это место окончательно приведут в порядок, зрелище будет великолепное. Даже сейчас есть чем полюбоваться, особенно утром, когда еще нет строителей, верующих у эсператистских молитвенных домов, нищих, клянчащих подаяние.
Интересно, что тут все-таки было раньше? Насчет этого сомневался даже Абвениарх. Уже после смерти Богопомнящего Чезаре перерыл груду записей, но не нашел ничего определенного.
- Сейчас как?
- Сейчас? - Манлий приложил ладонь к каменному блоку и замер, словно прислушиваясь, - Сейчас все так, как и должно быть. Камень. Со всеми чувствами и ощущениями, положенными ему по природе.
Статиарх улыбнулся и похлопал рукой по барельефу, словно по шее Сполоха, затем, отойдя в сторону, задумчиво покатал ногой увесистый камень, лежавший рядом - и вдруг резко отпихнул его к стене. Камень откатился и остался лежать с самым оскорбленным, как показалось Чезаре видом.
- Невежливо! - с насмешкой укорил магнус.
- И камни не лучше иных людей бывают, - поморщился Манлий, - Он смирился с тем, что его положили в стену строения, потому что это было по воле Лита, но, когда люди позволили любимому Богами месту прийти в запустение, начал люто злобствовать. Лежит теперь, и мечтает, чтоб об него кто-нибудь ногу сломал. А то и шею.
Чезаре смотрел на друга, в очередной раз поражаясь. Со стороны речи Ферры могли показаться бредовыми. Какие чувства, ощущения, а тем более - мечты могут быть у камня? Впрочем, мир, сотворенный Абвениями, неизмеримо сложен, и необъяснимых вещей в нем куда больше, чем человек в состоянии предположить, и нет ничего невозможного в этом загадочнейшем из миров. Начать с того, что Манлий вообще не должен был обладать способностью так отчетливо «слышать стихию», не говоря уж о прочих его талантах... Ему попросту не полагалось это уметь. Все эории в какой-то мере обладают Силой своих стихий, но разница между костром и выброшенной им искрой понятна без объяснений. Возможностей, отпущенных природой эорию младшей ветви, и близко не хватило бы ни на что подобное. Остается лишь предположить, что искру, видимо, можно раздуть… хотя ни в одной из древних книг, прочитанных Чезаре до сих пор, ни разу не упоминалось о возможности, способе, или даже просто случае превращения эорийской искры в факел.
Чезаре усмехнулся, мельком удивившись тому, что еще способен удивляться. Бывшему эредару Дома Молнии тоже вроде бы не полагалось слышать голоса воды и ветра, однако же он их слышал. И даже помнил день, когда у него появилась эта способность. Тот проклятый день, его было очень трудно забыть! Особенно, когда он узнал, на что отозвались тогда его душа и разум…
- Так мальчишка точно стоял именно здесь? - уточнил Чезаре, отгоняя неприятные воспоминания.
- Как раз, где сейчас стою я, - Ферра казался спокойным, как нохские камни, но магнус слишком давно знал его. Сейчас Чезаре мог поклясться, что статиарх отчаянно недоволен собой, Манлий на миг замолчал, вновь провел ладонью по сложенной из потемневших камней стене, и продолжил: - Могу поклясться, он не видел, что я за ним иду. Не мог он меня видеть! И все равно. Словно почувствовал... Луна скрылась, а когда вышла - его нет...
- Ты мог бы его узнать, если бы встретил снова?
Статиарх покачал головой.
- Я его даже не разглядел, как следует… А главное, - задумчиво продолжал Манлий, - я шел за ним до Оселлины. Улицы замощены камнем. Камни должны были запомнить его шаги. Но они либо не запомнили, либо...
Он замолчал.
…Либо не захотели поделиться с тобой этой памятью, мысленно закончил Чезаре. Дело становилось все занятнее и занятнее. Ноха сама по себе необычное место, и если в ней начинает происходить нечто странное, на это нельзя закрывать глаза. А кроме того, неведомый юнец, оказавшийся способным удрать от Манлия, в свое время выслеживавшего кэдвалланских разведчиков в их родных горах, вызывал у Чезаре самый жгучий интерес. Как все явления, которые нельзя назвать заурядными. Учитывая необъяснимо доверительные отношения Манлия с каменной стихией, оная стихия могла спрятать от него только своего Повелителя или его наследника, если б они того пожелали, но Марциана Надорэа Манлий точно узнал бы, а супрема трудно принять за юношу, да и что ему делать в Нохе среди ночи? Или супрем грешен, и Марциан - не единственный претендент на Силу Скал? Это было бы крайне забавно, потому что, зная Петрониана, поверить в такое тяжело… Но кроме этого оставалось лишь допустить, что Ферра и впрямь видел призрак.
-
-
13.05.2005 в 21:31Утро
Дворец Правосудия
Теон Руфус
Вечером Теон засиделся за посланием Манлию, да и потом долго еще не мог заснуть, то и дело возвращаясь мыслями к уже отосланному письму и гадая, все ли написано правильно и убедительно - однако утром он, как всегда был собран и сосредоточен. Выспался, не выспался - службе это безразлично, так что изволь взять себя в руки. Теон давно уже привык управлять собой и своим вниманием. Чего о младшем Арасене никак уж нельзя было сказать. Хорошо еще, что утро выдалось сравнительно тихое. Иларио ронял все, что можно и нельзя, путал все, что можно и нельзя, постоянно подавал на подпись не те бумаги... да что это с ним сегодня такое приключилось?
А что с тобой приключилось, ипосупрем Теон Руфус, что ты задаешься настолько идиотскими вопросами? Ответ-то очевиден. Иларио откровенно не выспался - ишь, как зевает украдкой, стоит только приотвернуться. А между тем пьянок на целую ночь он не закатывает, по любовницам не бегает, надобности ворочаться с боку на бок до утра, прикидывая, как бы спастись от грядущего неминуемого разорения, у него нет, да и тяжко больными родичами он не обременен... а это оставляет единственную возможность.
- Опять с братом поссорился? - спросил Теон, когда Иларио в очередной раз подал ему исковое заявление вместо протокола допроса.
Иларио только кивнул.
Чего и следовало ожидать. Братья Арасена были настолько непохожи, насколько это и вообще мыслимо в одной семье. Громадный жилистый Пангратио идеалом жизни человеческой полагал военную службу, а идеалом человека - воина, каковым и намеревался сделаться, как только доведет себя до нужной для этого степени совершенства. Для каковой цели Пангратио обучался обращению со всеми мыслимыми и немыслимыми видами оружия, изучал все существующие на свете трактаты по воинскому искусству и даже отдыхал исключительно в обществе бывалых вояк, закатывая вместе с ними умопомрачительные пьянки. Стремление к совершенству - черта вообще-то симпатичная, вот только Теон всерьез полагал, что искомого совершенства Пангратио достигнет не иначе как годам к семидесяти, оставшись без единого зуба и без единого волоса, а тогда уже проку от него на поле боя не будет ровным счетом никакой. Напротив, хрупкий впечатлительный Иларио (слишком, по мнению Теона, впечатлительный для того рода деятельности, который он себе избрал) не стал ждать, пока превратится в ходячий идеал или хотя бы поднаберется предварительно побольше знаний, да и просто житейского опыта. Будь Иларио и Пагнратио всего лишь знакомыми, они могли бы заинтересоваться столь резким несходством, а там, того гляди, и сдружиться - но они были братьями, и потому ссорились резко и размашисто почти при каждой встрече (каковых невольно старались избегать).
- И кто из вас на сей раз позорит славное имя семьи Арасена? - хмыкнул Теон.
- Да уж не я! - возмущенно фыркнул Иларио. - Может, я и дурак, но набиваться в компанию ссыльному преступнику, хоть и помилованному, мне бы и в голову не пришло.
Дураком Арасену-младшего Теон не считал, и в другой момент непременно сказал бы ему об этом - но сейчас, когда речь зашла о ссыльных преступниках... сейчас, после давешнего предупреждения Кандо...
- Лиарди Марикьяре? - холодея, уточнил Теон.
Иларио кивнул.
- Не будь час такой поздний, Пангратио так бы к нему и побежал!
- Знаешь, Иларио, - медленно произнес Теон, - ты не дурак. Совсем даже не дурак. Но тебе еще многому надо учиться. Например, тому, что тебе не следовало отчитывать Пангратио.
- А что следовало? - удивился Иларио.
- То, что тебе и в голову бы не пришло, - ответил Теон. - Набиваться к нему в компанию.
Иларио аж задохнулся.
- Понимаешь... - нет, к Тварям Изначальным все и всяческие экивоки - правда и только правда! - Соглядатая к Лиарди приставить не так-то легко... и не повсюду такой соглядатай за ним пройдет. А надо бы - потому что он опасен. Император помиловал его, вернул в Кабитэлу... Иларио, да с тех пор, как Лиарди вернулся, у меня и мгновения на душе спокойно не было! Вчера я отправил пиьсмо Манлию Ферра... - Ох, как же трудно признаваться в таком! - письмо, в котором я просил выделить охрану для семьи Надореа, моей семьи и свидетельницы Кассии Варда...
- Понимаю, - тихо откликнулся Иларио.
-
-
18.06.2005 в 15:39Дом Повелителя Ветра,
Утро
Лорио Борраска
Это была одна из тех ночей, в которые Лорио Борраска старший спал исключительно дурно. Точнее - почти не спал.
Некоторые страдают бессонницей в полнолуние. Здесь, видимо, причиной было что-то другое, потому что досадная напасть являлась, когда взбредало ей самой, и мучила Повелителя Ветра независимо от того, была ли луна полной, ущербной, растущей или убывающей, не признавая никаких закономерностей. Заснуть было невозможно, а если все-таки удавалось, Стратегу снилась какая-то тягостная дребедень, после которой он просыпался разбитым, и все утро пребывал не в духе. Возможно, как ни неприятно было это признавать, сказывался возраст, хотя ни в чем другом Лорио почти не ощущал своих преклонных лет, даже сомневался иногда: не поторопился ли передать пост Стефану.
Впрочем, началось это давно, почти восемнадцать лет назад. Лекарь ссылался на испытанное тогда потрясение, и, возможно, был прав. Потому что потрясений в тот день было достаточно и помимо тех, на которые грешил премудрый врач...
Они победили! Город был спасен, спасен чудом, и имя этому чуду было - Эридани! Лорио не знал, что сделал анакс, как ему это удалось, и, главное - какой ценой!
Но то, что произошло с ним самим, случилось не тогда, когда Твари кинулись обратно к своим пещерам, а чуть позже. Он был на улице, отдавал распоряжения легионерам, растаскивавшим завалы, когда страшный крик где-то за пределами человеческого слуха заставил Стратега пошатнуться. Казалось, кричал ветер, кричал яростно, отчаянно и безнадежно. Кричал, как живое существо, получившее смертельную рану или потерявшее что-то бесконечно дорогое... Как человек! Как несчастные жители полуразрушенных Гальтар...
Безумие! Ветер кричал... Он не мог кричать! Это было немыслимо, потому что на самом деле ветра не было. Было тихо, пугающе тихо. Даже траурные флаги, вывешенные на стенах, поникли, словно беда отняла силы и у них - и все же ветер кричал!
- Мой Стратег, вам плохо?
Лорио очнулся, краем сознания продолжая слышать плач бури. Скверно же он выглядел, если опцион-адъютор осмелился задать подобный вопрос!
- Все в порядке, Стефан, - отозвался военачальник, поборов желание огрызнуться и послать адъютора куда-нибудь... дальше степей Холты и флавийских болот.
- А... вы не слышали? - юный офицер был бледен, как будто обычно чуть смугловатое лицо присыпали пеплом остывшего костра, золотистые волосы казались серыми от грязи и пыли и висели сосульками. Вымотался парень, подумал Борраска с сочувствием. Хотя, неудивительно. Наследник дома Парда не считал, сколько человек он вытащил сегодня почти из зубов подземных чудовищ.
- Гром... - побелевшими губами прошептал Стефан, изумленно, непонимающе глядя большими темными глазами в чистое, без единого облачка, яркое небо.
Гром? В ясном безоблачном небе? А чем лучше рыдающий вой ветра, которого нет! Ушедшие Боги, подумал Лорио, мы все сошли с ума, и есть от чего!
После, обдумав все как следует, Повелитель Ветра начал подозревать, что ощутил тогда миг гибели своего анакса. Именно с того дня Стратег, привыкший засыпать, когда удастся, и просыпаться, когда это необходимо, начал время от времени мучиться бессонницей, сменявшейся отвратительными снами, в которых он бродил по темным лабиринтам, ища кого-то... Тогда, восемнадцать лет назад, ему казалось, что он ищет Эридани. Теперь Лорио сам не понимал, кого он пытается найти.
К счастью, наутро после приезда завтрак был подан поздно. Лорио вышел в триклиний с тяжелым бледным лицом и набрякшими веками. Бессонная ночь никого не красит, даже молодых - вон какое у Альбина лицо бледное, и вокруг глаз темные круги... опять всю ночь где-то шлялся, мерзавец!
Лорио и в голову не пришло, что Альбин мог так же, как и он сам, провести ночь, ворочась в бесплодных попытках уснуть. Какое там, если от волос его исходит четкий запах осенней каменной сырости! Многоопытный воин, Лорио не мог ошибиться. Первую же ночь в Кабитэле Альбин провел вне дома. Лорио не спрашщивал его, где он был - просто потому, что не хотел слышать лжи. Противно.
Абвении Великие - ну в чем его вина? Он ли не старался вырастить мальчика так, как должно... да, он не мог держать Альбина при себе неотлучно, он виделся с мальчиком лишь урывками - но ведь оставил он Альбина не Где-нибудь, а в Борраске - где еще и вырасти настоящим эорием без страха и упрека, честным, прямым, как клинок, как не в Борраске?
А результат?
Мальчишка дерзит на каждом шагу - это бы еще полбеды, но ведь он постоянно где-то шляется и неотступно врет. Борраска не пошла Альбину впрок. Румяное яблоко оказалось с червоточиной...
- Что случилось, любимый? - Лишь когда шепот Беатрисы раздался совсем рядом с его ухом, и ладонь жены накрыла его руку, Лорио понял, чтодышит тяжело, так тяжело, будто бежит куда-то.
- Ничего такого, чего нельзя исправить, - невесело улыбнулся Лорио, тоже говоря шепотом - или почти шепотом. - Помнишь, ты мне говорила, что нам предлагали сговорить Альбина с девочкой Надореа?
- Помню. - Беатриса казалась удивленной. - Но ведь он еще так молод. Это совсем не к спеху. Помолвку можно и отложить...
- Наоборот, - покачал головой Лорио. - Не отложить, а ускорить. И женитьбу тоже - как только возраст позволит. Раз уж ему настолько невтерпеж. Покуда не истаскался и не изолгался вконец.
Беатриса медленно наклонила голову.
- И отправку Сабиана под руку Манлия Ферра - тоже ускорить. - Увидев лицо жены, великий полководец на мгновение примолк. - Любовь моя, ведь я его не гоню. Но мальчикам просто нельзя больше быть вместе. Альбин постоянно врет - одно счастье, что у него ума не хватает врать толково - зато у Сабиана ума довольно на двоих. И он покуда вроде не лжет - а если начнет? Эти двое давно уже спелись. Прежде им это шло на пользу, теперь - нет. Их надо срочно разделить. Короткие встречи в дни увольнительных Сабиана большой беды не принесут, напротив... но если мы оставим этим двоим возможность действовать сообща, одним Абвениям ведомо, чем это может кончиться...
-
-
18.06.2005 в 15:40Полдень
Дом статиарха Ферра
Манлий
Манлий был недоволен. Ни до чего толкового они с Чезаре так и не додумались.
Ноха... Почему-то она всегда вызывала у него тревожное чувство: среди этих руин словно таилось нечто... может быть и не враждебное, но такое, с чем лучше не играть. Однако, сегодня древние развалины казались именно опасными и зловещими, и это было как-то... неправильно. Конечно, может быть, все дело в словах Курио об исчезнувшем нищем (еще одна морока!), но вряд ли - Манлий не ребенок, который, услышав страшную сказку, начинает видеть чудищ под каждым деревом, и не суеверный крестьянин. Абвениарх ясно растолковал племяннику, чем именно примечательно это место. Сама по себе Ноха не опасна, как не опасен огонь умело разведенного костра, если в него не бросаться. Опасны могут быть... хм... мотыльки, способные прилететь на пламя. И никто не знает, не было ли вчерашнее так и не выслеженное видение одним из таких мотыльков…
- Отвар готов… - сообщил, появляясь в атрии, Квинтилий, - Ну, для девочки…
- Спасибо, Квинт… - отозвался Манлий. Воспоминание о позавчерашнем дне немного развеяло дурное настроение статиарха. - Не забыл еще, как это делается?
- Куда там забыть, я ж сколько раз для Эрнани варил, пока ты его лекаря уламывал, что оно не отрава, - улыбнулся бывший надорский кентенарий, - Да его нетрудно варить, вот только травы нужные не всегда найдешь. Ну да у нас осталось - еще из тех, что Аквилий присылал. Послать кого отвезти, или ты сам?
- Отвезу… - согласился, подумав, статиарх, - А кто там стучал?
- Все-то ты слышишь! - рассмеялся управляющий, - Гонец приходил.
- Письмо?
- Да, вот оно, - кивнул Квинтилий, передавая послание. - Похоже, Повелитель Скал легок на помине.
Квинт не ошибся - на перевязывающем свиток шнуре болталась печать с переплетенными символами Скалы и Молнии, выдающая в письме официальное послание из канцелярии супрема. Похоже, намечалось какое-то дело. Впрочем, лекарство в любом случае можно взять с собой…
*******
Манлий поднялся в библиотеку, опустился в кресло у столика, сорвал печать и развернул свиток. Первое предположение оказалось неверным - статиарх требовался не самому Петрониану Надорэа, а одному из его подчиненных. На основании Закона Аэдани ипосупрем Теон Руфус требовал покровительства Императора и защиты статорской гвардии для эории Кассии Варда, семьи супрема Петрониана Надорэа, а также своей собственной семьи.
Статиарх разгладил письмо и усмехнулся. Причины, по которым названные имперские граждане нуждались в защите, излагались крайне неопределенно, словно ипосупрем сам не мог толком этих причин объяснить, но одно упоминание имени Варда мгновенно расставляло все по местам. Давнее дело слишком часто напоминало о себе, прямо таки настаивая, чтобы кто-то вытащил его на свет еще раз, и подробно разобрался во всем. В том числе и как сюда угодил только что вернувшийся в Кабитэлу братец Чезаре. Людей, более непохожих, чем Лиарди Марикьяре и покойный Варда, было трудно себе представить. Типичный случай приятельства «от нечего делать». Манлий поморщился и положил свиток на стол. Вот в этом-то и беда. В том, что высшим эориям, как правило, нечего делать. И от скуки богатые светские бездельники творят такое, что и не сразу поверишь, услышав.
Фотия Варда Манлий отлично помнил. Их «близкое знакомство» состоялось лет шесть назад, когда Варда в сообщничестве с родней покойной императрицы в первый раз попытался сплести что-то, отдаленно напоминавшее заговор. Попытку Ферра задавил, а впечатление осталось отвратительное. Пресловутый «заговорщик» оказался редкостным дурнем и столь же редкостным трусом.
Целью тогдашней возни Фотия и его сообщников было опорочить в глазах Эрнани тессория личных имуществ Титуса Лианьо - с тем, чтобы разгневанный Император лишил Лианьо своей милости и передал вожделенную кормушку тестю. Причем останавливаться на достигнутом Дардано Саларес не собирался - в мечтах он видел себя главным тессорием, держащим в руках всю экономику Империи. Бедняге Титусу планировалось приписать получение денег от игемона Гаифы за... за что именно, Ферра уже не помнил, но Гаифу они приплели зря - упоминание игемона просто гарантировало заговору самое пристальное манлиево внимание.
Обвинение оказалось откровенно нелепым - Титус был кристально честным человеком, и честность его была подтверждена внимательным расследованием, неужто Манлий не проследил бы сам, кто управляет имуществом Эрнани? - а Фотий, которому Дардано пообещал по достижении главной цели оставить должность тессория личных имуществ, по неосторожности проявил подозрительную для непричастного человека осведомленность во всем, что касалось воображаемых сношений злосчастного императорского управляющего с Гаифой.
Воспользовавшись этой оплошностью, Ферра приказал взять осведомленную невинность за шкирку и доставить в камеру для допросов в пользующемся чудовищной славой левом крыле Багара. Дальше особо трудиться не потребовалось. Фотия, не внимая угрозам и мольбам, раздели и приковали к пыточной решетке. И оставили созерцать окружающее. Где-то на час. Потом пришел Манлий. В сопровождении палача. И предложил Варде добром рассказать, откуда он столько знает о прегрешениях тессория личных имуществ, потому что иначе...
Понять, что будет иначе, воображения Варды хватило вполне. На полные ужаса крики пленника о том, что закон воспрещает пытать эория, Ферра самым доверительным тоном сообщил, где именно он видел законы, мешающие ему, статиарху, охранять мир в Империи и благополучие в доме государя. Признаться, здесь он несколько рисковал - окажись пленник похрабрее и поязыкастее, просто обязан был бы поинтересоваться, как это Манлия вообще угораздило узреть поименованный закон в подобном месте, - но Варда не был храбр, а все острословие растерял еще по дороге в Багар.
Впрочем, на возмущенный вопль о жалобах, которые он повергнет к стопам Императора, силы у Фотия еще нашлись. И, так как причинять горе-заговорщику видимые повреждения в планы Манлия не входило, статиарх отдал палачу распоряжение начать подготовку к допросу, а сам, расположившись в принесенном стражником кресле, ударился в воспоминания юности. О способах, которые используют кэдвалланские глэйсы, когда нужно вызвать на откровенность собеседника, к откровенности не расположенного. Где-то на третьем воспоминании у пленника началась истерика. Палачу, необычно долго возившемуся с подготовкой и нудно гремевшему орудиями своего пугающего ремесла, даже пришлось оставить свое занятие и несколько раз облить допрашиваемого водой.
Варда с трудом обрел дар речи и принялся говорить. Говорил он много, с жаром, захлебываясь словами, приглашенный писарь едва за ним успевал. К концу допроса Фотий выложил все и назвал всех - кого знал, кого подозревал, и кто в момент его бесед с Дардано Саларесом проходил мимо на расстоянии пасаданы.
Большого скандала Эрнани тогда решил не поднимать, но родители и брат Императрицы на целых два года убрались в ссылку в родной Агар, Титус Лианьо был очищен от всех обвинений, да к тому же получил с наветчиков изрядную пеню за клевету, а Ирэна упросила мужа подарить Манлию Сполоха... Короче говоря, все, кроме семьи Саларес, остались довольны, а эорий Варда после всех перенесенных ужасов начал бояться статиарха больше смерти. Тому это оказалось только на руку - можно было ручаться, что по крайней мере в политику дурень уже не полезет никогда.
Что ж! Некоторые и без политики отыщут способ свернуть себе шею. В то, что Варда, нацелившись на наследство Повелителей Волн, состряпал заговор против родичей и бездарно на нем попался, Манлий поверить мог - у Фотия вполне хватило бы глупости и самоуверенности еще и не на то. Но каким образом в эту лужу умудрился вляпаться Лиарди Марикьяре - оставалось для Ферры загадкой, причем очень подозрительной.
-
-
18.06.2005 в 15:41Вот так! А ведь бедный Лиарди еще не то, что копать - пару раз на улицу выйти вряд ли успел… Признаться, Манлий не ожидал, что первым, лишившимся душевного равновесия, причем так скоро, окажется безупречный сумариор, которым Петрониан не мог нахвалиться. Неужели Чезаре был прав, подозревая неладное именно здесь?
Впрочем, в то, что Теону Руфусу приплатили за обвинение Лиарди, Манлий не верил. Во первых, взяток Руфус действительно не брал, а во-вторых он и без всякой мзды получил за свой подвиг больше, чем достаточно. Титул каваллария и должность ипосупрема разом - совсем неплохо. Если Теон напортачил что-то в этом деле, он тешил свое честолюбие, а не корысть. А вот честолюбия у ипосупрема было достаточно. И даже с избытком.
Итак, теперь люди статиарха будут следить не только за Лиарди, но и за Теоном Руфусом. Конечно, Петрониану это не понравится, однако необходимо выяснить, что такого натворил во время расследования безупречный Руфус, что сама мысль о возвращении бывшего эредара Молний настолько его перепугала...
Статиарх вновь взял со стола свиток, развернул, и еще раз пробежал взглядом послание.
Прошу предоставить охрану семье Петрониана Надорэа...
Охрану - Надорэа? Ипосупрем явно паниковал, и весьма сильно, иначе сообразил бы, что Надорэа вполне способны охранить себя сами.
Надорэа…
Перед взором Манлия внезапно вновь встала черноволосая сероглазая девочка, с улыбкой произносящая положенные этикетом фразы о надежде, что он не забудет их дом, и станет впредь чаще бывать у них… Произносящая так, что невозможно не поверить в искренность ее слов, даже зная, что это лишь предписанная воспитанием вежливость... А какой дивный предлог! Надо всего лишь отбросить здравый смысл и тупо исполнить просьбу запаниковавшего ипосупрема...
Вот именно - отбросить здравый смысл! Петрониан Надорэа пока говорил о своих предполагаемых планах только с женой, но в знатных домах не обращают внимания на снующих вокруг слуг, а молоденькие служанки никогда не отказывают себе в удовольствии поболтать с красивым гвардейцем, если подвернется такой случай, и уж конечно, почесать языки насчет хозяев. Юный Альбин Борраска еще не знает, что уже почти обручен. Во всяком случае, глава Дома Скал, мечтающий видеть дочь Повелительницей Стихии, всерьез настроен уговорить Стратега...
А если бы даже и нет, вспомни, сколько лет ей, а сколько тебе, старый греховодник! Если бы Фолтхайн могла зачать от тебя, твои собственные дети были бы сейчас старше Юлианы...
Юлиана… Лана... Манлий поймал себя на том, что в мыслях зовет ее именно так, не «Юлиана Надорэа», и уж конечно, не «эория Юлиана». Огромные серые глаза, чистые, удивленные, искренние! Яркая искра между его рукой и изящными тонкими пальчиками… Девочка засмотрелась из окна на проезжающего мимо воина. Так бывает. Ей пришла пора любить - и она придумала себе этого всадника на золотом коне, не имеющего ничего общего с настоящим Манлием. И она забудет об этом - если ей позволят забыть. Потому что сейчас Юлиане хватит одного слова, одного шага навстречу...
И ты будешь последним подонком, Манлий Ферра, если сделаешь этот шаг…
- Квинт… - с трудом, словно пытаясь сдвинуть тяжелый камень, выговорил статиарх, зажимая в стальной хватке глупое сердце, внезапно до дрожи, до замирания испугавшееся принятого решения, - Я передумал. Я не поеду к Надорэа. Найди Кенрика, пускай отвезет лекарство…